Рассказчик должен верить в свою историю. Если он не верит, то никто не поверит. (с) Варрик Тетрас
Занудное предисловие и благодарностиЗанудное предисловие и благодарности
Кто пишет фанфики по своим же заявкам? Я пишу фанфики по своим же заявкам. Эта идея появилась у меня давно, кажется, ещё прошлым летом, и сперва я не теряла надежды развести кого-нибудь на её воплощение - чтобы в конце концов понять, что из зыбкой идеи накуривается полноценный сюжет, навязывать который кому-то не имеет смысла - надо садиться и писать. На битву я записывалась с твёрдым намерением сделать эту работу, даже если больше я не сделаю ничего. Когда объявили тему спецквеста, я радостно потирала руки, понимая, что попала в самую точку. Оставалось только сдвинуть дело с этой мёртвой точки. }{элик@ и werefoxy, знавшие об идее с самого начала, поддерживали меня всю дорогу - иначе я бы вообще за это никогда не взялась. К слову, именно благодаря Хэлике действие первой главы происходит в катакомбах под Парижем - она добросовестно собрала мне целую подборку самых жутких и загадочных мест на Земле
werefoxy мужественно пережила три различных варианта начала первой главы - на Земле, в Кэртиане и снова на Земле, пока я пыталась определиться
Отрезая себе пути к отступлению, я поделилась идеей с Isabelle80, и она сказала: да, нам это надо. Пиши. Она же пинала меня, напоминая, что план огромен, что времени мало, и надо писать хотя бы по 1000 слов в день. Когда размер первой главы перевалил за вторую тысячу, а логическая концовка всё ещё маячила где-то в дали, ко мне потихоньку начала подкрадываться паника. Когда я поняла, что и вторая глава не собирается уступать первой, я уже откровенно трусила: я ничего не успею, остаётся либо писать очень укороченную версию фика, что его, конечно же, резко испоганит, либо не пытаться успеть к выкладке, потому что это невозможно. Я была готова сдаться и опустить руки. Я уже почти сделала это. Но werefoxy и Isabelle80, не сговариваясь, с двух сторон сказали мне: напиши план и сократи количество встреч (изначально их планировалось 10, не считая эпилога). Ты всё успеешь. И хотя план в моём исполнении выглядел как "Глава 4: Вальдес пошёл туда, и тут началась жеееесть. Глава 5...", это реально помогло. Когда до выкладки оставалась одна неделя, я написала только две главы и с замиранием сердца выложила их в сообщество. Если честно, такой мгновенной и бурной реакции я не ожидала. Команда буквально закидала меня мотивацией, и я поняла, что допишу, чего бы мне это ни стоило, потому что обмануть ожидания этих людей я просто не в состоянии. Как говорил Макс Фрай, из добросовестно похваленного меня можно свить не один метр качественной верёвки.
Дальше всё было, как в тумане Я писала на работе, я писала дома, я пиала по ночам. 1000 слов в день? Об этом можно было забыть, я должна была писать по одной главе в день, а главы выходили длиной 2,5-3 т.
Я очень благодарна werefoxy и }{элик@: едва включив браузер утром, они вынуждены были натыкаться на тонну сообщений от меня, содержащих обрывки глав и припадочные требования: "скажи мне немедленно, что ты об этом думаешь, потому что я понятия не имею!" Я не знаю, как они это выдержали, но они заслужили памятник 
Я не меньше благодарна Isabelle80: она выслушивала всё моё нытьё по поводу того, что я ничего успеваю, и даже ни разу меня не послала, хотя у неё самой совпадали дедлайны на битве и на работе.
Я люблю нашу команду. Такой поддержки, как от них, больше нигде не найдёшь
Название: В прошлом, будущем и настоящем
Автор: Tia-T@i$a
Бета: Wednesday_@ddams
Размер: макси, 18850 слов
Пейринг/Персонажи: Ротгер Вальдес, Олаф Кальдмеер, прочий ВМФ на фоне
Категория: джен
Жанр: модерн!AU, броманс, ангст, экшн, приключения
Рейтинг: PG-13
Статус: закончен
Краткое содержание: Когда Ротгер Вальдес впервые встречает Олафа Кальдмеера, Вальдес не знает о нём абсолютно ничего - зато Кальдмеер, похоже, знаком с Вальдесом уже довольно давно. Нет, это не последствия амнезии, просто оба они путешествуют во времени - и встречаются в неправильном порядке, нарушая законы времени и пространства. Однако Время не терпит подобных парадоксов и обязательно попытается вернуть всё на свои места.
Дисклеймер: канон и персонажи принадлежат Камше, слова принадлежат народу, буквы - Кириллу и Мефодию, наша фантазия принадлежит кустам, а сами мы прикованы к галерам, и нам не принадлежит ничего
Примечание: Написано по заявке с ОЭ-феста: Вальдмеер, ретеллинг истории Доктора и Ривер: путешествовать во времени, встречаться в неправильном порядке.
Текст был отредактирован, возможны незначительные изменения. Впрочем, вряд ли вы их заметите)))
Коллаж к 1 главе от Futbolerka, спасибо ей
К работе имеется бонусный текст Замыкая круг
ПрологПролог
Ротгеру Вальдесу очень не повезло родиться именно в двадцать втором веке. Двадцать второй век на Земле – это век развития цифровых технологий. Век гаджетов и Интернета. Век интровертов и социопатов, обывателей и потребителей. Век, когда люди, имея почти неограниченные возможности, попросту их не используют, предпочитая сидеть дома в своём уютном мирке, неторопливо перемещаясь между компьютером, холодильником и ванной комнатой... Век стереотипов и замызганных, затасканных идей, выдаваемых за свежие и неординарные. Век стадности, век толпы, обвешанной ярлыками, где каждый считает себя “не таким, как все”, являясь при этом точной копией приблизительно четверти людей, стоящих рядом. Век, когда с людьми больше не случается ничего интереснее и опаснее, чем случайное падение с лестницы. Век, в котором искать приключения на свою голову считается признаком психического расстройства. Век, жить в котором Ротгеру Вальдесу очень и очень… тесно.
Вальдес думает, что родись он на сотен пять-шесть лет раньше, то мог бы стать моряком и бороздить моря и океаны на паруснике (делать это на современных кораблях совершенно неинтересно). Должно быть, думать так – неправильно с моральной точки зрения, но Ротгер предпочёл бы жить во времена Третьей Мировой войны – уж там-то он точно нашёл бы, чем заняться. А спустя лет двести-триста люди, возможно, всё-таки обнаружат другие формы жизни в космосе, другие миры и бесконечное количество великолепных новых возможностей делать то, чего никто на Земле никогда раньше не делал – и это была бы именно та жизнь, о которой Ротгер всегда мечтал… Но вместо этого он родился в дурацком и, по всей видимости, самом мирном веке за всю историю Земли и в свои неполные восемнадцать развлекается тем, что прыгает с парашютом с самолётов и со страховкой с вышек (легально), а также без парашюта и страховок в воду с высоких скал и, однажды, с городского моста (что, как выяснилось, является административным нарушением и карается арестом и штрафом); имеет внушительный список приводов в полицию во множестве городов Европы (путешествие автостопом во время летних каникул в старшей школе); сплавляется по горной реке на катамаране, затем – на каяке; увлекается то паркуром, то фехтованием, то единоборствами… Конечно же, на то, чтобы прилежно (и скучно) учиться в школе, времени Вальдесу попросту не хватает, зато его достаточно для того, чтобы устроить фееричный (в буквальном смысле, из оставшихся после празднования Нового Года фейерверков) взрыв в столовой и быть отчисленным всего за месяц до выпускного, едва не доведя этой новостью тётушку Юлиану до неоднократно обещанного инфаркта. Директор школы не желает восстанавливать изрядно помотавшего ему нервы ученика ни на каких условиях, но Вальдесу это, в общем-то, совершенно безразлично – к тому времени, как на стол секретарю ложится подписанный приказ об отчислении, сам отчисленный ученик уже вовсю готовится к очередному путешествию. Просидев некоторое время на тематическом форуме в интернете и найдя группу таких же (ну, или почти таких же), как он, отмороженных экстремалов, вознамерившихся исследовать известные на весь мир парижские катакомбы, Вальдес уезжает во Францию, оставив на кровати короткую неинформативную записку: “Доберусь – позвоню”. За восемь лет опеки над гиперактивным племянником дядюшка с тётушкой видали и не такое, поэтому привычно решают дать втык воспитаннику по возвращении – ведь до сих пор Ротгер всегда исправно возвращался, куда бы его ни заносила ненасытная жажда приключений.
1:81:8
Разумеется, официально открытая для посещений часть катакомб никого не интересует. Триста километров погребённого под толщей камня пространства манят своей неисследованностью и недоступностью, и семеро молодых людей проводят в поисках почти месяц, прежде чем им удаётся найти ещё не замурованный полицией нелегальный лаз в подземелье. Согласно историческим сводкам, тоннели должны занимать под землёй всю площадь старого Парижа, но достоверно этого никто не знает, да и вход туда даже официальным археологическим экспедициям запрещён уже почти сто лет – с тех пор, как за каких-то три года бесследно исчезли четыре такие экспедиции, так же как шесть отправленных вслед за ними спасательных бригад. Говорят, что воды Сены размыли часть подземных залов и затопили их. Кто-то уверен, что все замурованные тоннели уже давно находятся под водой. Вальдес считает всё это несущественными мелочами, справедливо – и он даже сам пока не представляет, насколько – полагая, что острые ощущения, ради которых он и лезет в эти катакомбы, будут обеспечены ему при любом раскладе.
Конечно же, в целях безопасности всем участникам “экспедиции” следует держаться вместе и идти в строго оговорённом порядке на строго оговорённом расстоянии. Конечно же, Вальдес лезет вперёд, намного обогнав остальных, нимало не смущаясь тем, что местами приходится изворачиваться, проходя боком слишком узкие ходы, а местами – пробираться ползком. Отдельная проблема – протащить за собой походный рюкзак с некоторым количеством импровизированного снаряжения “на всякий случай”. В этот гипотетический случай никто особо не верит, зато возможную ширину проходов прикидывали заранее, так что рюкзаки у всех маленькие, а “снаряжение” крайне скромное: нож, спички, запасной фонарик и пара консервов, даже спальные мешки были сочтены слишком объёмными и оставлены снаружи. О такой мелочи, как трос или верёвка, попросту никто не подумал.
Пролезая в очередном труднопроходимом месте и игнорируя уже едва-едва различимые голоса сотоварищей по “экспедиции”, Ротгер слышит над головой шум воды, но особого значения ему не придаёт – налобный фонарик высвечивает впереди довольно широкое пространство, а это означает, что подземные залы уже близко. Вот только чтобы попасть туда, надо протиснуться в совсем уж узкую щель между двумя каменными плитами – с первого же взгляда ясно, что этот проход не был создан специально для дистрофиков и анорексиков, плиты сдвинулись со временем, и навряд ли их положение с тех пор стало сколько-нибудь устойчивее. Вальдес буквально ввинчивается между камней, попутно обдирая до крови плечи и руки – ему весело, а правила техники безопасности могут по этому поводу говорить всё, что им вздумается. Он пролезает узкое место очень быстро, буквально ощущая, как камни за его спиной приходят в движение – и внезапное предчувствие опасности заставляет его сделать резкий рывок вперёд. Как раз вовремя: одна из потревоженных плит падает, увлекая за собой целый поток из обломков каменной породы, и Ротгер едва успевает выскочить из захлопнувшейся каменной ловушки. Впрочем, строго говоря, именно в ловушке он и оказывается: если остальные юные авантюристы, дойдя до завала, смогут (хотя и не без труда, конечно, учитывая узкие проходы) повернуть и выйти обратно, то Вальдес, похоже, застрял здесь до тех пор, пока не найдёт другой выход. Если, конечно, вообще существует другой выход.
В любом случае, путь назад закрыт, а о способах выбраться на поверхность можно подумать и попозже: в конце концов, кто лезет в древние неисследованные катакомбы для того, чтобы, едва найдя их, тут же оттуда убраться? Уж точно не Ротгер Вальдес. Осыпающиеся и весьма потёртые временем стены явно залиты каким-то строительным раствором, доказывая, что это действительно древние катакомбы, а не случайно вымытая подземными водами пещера. Проход дальше довольно широк (уж точно шире того, по которому пришлось лезть вначале), хотя местами завален камнями, пролезть через которые, впрочем, не составляет особого труда. В одном месте коридор значительно расширяется, но и завалы в нём становятся куда объёмней: среди пыльных камней Вальдес то и дело замечает разбросанные кости. Человеческие, разумеется – предположительно, в парижских катакомбах должно быть захоронено около шести миллионов человек. “Захоронено”, конечно, слишком громкое слово, учитывая, что кости просто складировались рядами в подземных ходах, прорытых при добыче известняка. После расширенного коридора стены снова сужаются, становится заметно холоднее, а под ногами оказывается крутая лестница. Внизу приходится идти по колено в воде – это было ожидаемо, так что на Ротгере высокие сапоги, но и они не особо спасают, когда местами уровень воды поднимается почти по пояс. То и дело на стенах можно увидеть потрескавшиеся мраморные таблички, кажется, что-то вроде отчётов об окончании проделанных в шахтах работ – Вальдес не особо силён во французском.
Коридор начинает разветвляться, но большинство поворотов рано или поздно заводят в тупик, так что в конце концов Ротгер оказывается в достаточно просторном помещении с пятью выходами, откуда довольно легко найти путь обратно – если опустить все блуждания по тупиковым поворотам, свободная дорога от заваленного входа досюда только одна. Зато ноги наконец-то оказываются на относительно сухой поверхности – от холодной воды Вальдеса уже начинает ощутимо потряхивать, а ноющие ссадины и засохшая кровь на руках приятных ощущений не добавляют. Выйдя на середину подземной “комнаты”, он достаёт из рюкзака более мощный фонарик и оглядывается – а посмотреть там есть на что. Зрелище весьма напоминает какой-то мемориал, только мемориальные плиты и прочие памятные знаки составлены непосредственно из костей усопших. Рядом с костяными стенами белеют таблички, и Ротгер уже собирается подойти, чтобы разглядеть их поближе, как вдруг его внимание привлекают звуки, доносящиеся со стороны одного из коридоров. Больше всего это похоже на чьи-то шаги и голоса, но Вальдес только что вышел из этого самого коридора и точно знает, что шагать и говорить там попросту некому. По крайней мере, было некому ещё пять минут назад. Тёмный мрачный склеп в подземелье – неподходящее место для заведения новых знакомств, поэтому самой удачной идеей кажется погасить фонарь и спрятаться за одной из груд костей – благо, навалено их здесь куда выше человеческого роста.
Голоса приближаются, уже можно различить отдельные слова, и становится очевидно, что если это и галлюцинации, то весьма качественные. Фонари у галлюцинаций довольно мощные, так что в их свете можно разглядеть две фигуры, показавшиеся в арке, ведущей из коридора: молодой парень, с любопытством озирающийся по сторонам, и взрослый мужчина в очках, явно чем-то недовольный. Говорят они на какой-то странной смеси английского и нескольких европейских языков, так что смысл понять можно, хотя логика построения предложений остаётся весьма туманной.
– Мы промахнулись на сотню-другую лет, здесь уже полная разруха. Надо было дальше загребать, век в двадцатый, – мужчина недовольно цокает языком, светя фонариком на груду костей в противоположной от Вальдеса стороне.
– Манипуляторам всё равно нужно время для перезарядки, так что можем пока и здесь осмотреться, заодно разницу зафиксируем, – молодой явно настроен куда оптимистичнее своего старшего товарища, его фонарь хаотично мечется из угла в угол, словно стремясь осветить и запомнить всё одновременно.
Следом за ними появляются ещё пятеро мужчин, у троих за плечами висят походные рюкзаки – очень необычной конструкции, Вальдес таких раньше не видел, – двое несут какое-то оборудование. Все эти вещи такого размера, что протащить их через некоторые коридоры можно было, только предварительно расширив проход при помощи идущего впереди слона или целенаправленного взрыва. Слонов поблизости не видно, взрывов слышно не было, и ситуация выглядит всё более странной.
– А где профессор? – нетерпеливо подпрыгивает на месте молодой человек.
– Снимает голографию какой-то таблички, говорит, она шибко необычная, – бурчит один из только что вошедших, спуская на пол рюкзак и принимаясь что-то из него доставать. – Перемещаться надо, здесь ловить нечего.
Странные незнакомцы пока что толпятся у входа, поэтому большая часть пространства остаётся неосвещённой, что позволяет Вальдесу оставаться незамеченным. Чего следует ожидать от этих людей – неизвестно, и безопаснее всего было бы постараться скрыться, пока его не обнаружили. Ротгер широко ухмыляется и делает то, что, наверное, во все времена делают все подростки его возраста, оказавшись в тёмной комнате с людьми, которые не догадываются об их присутствии: выходит из укрытия и, светя себе фонариком на лицо, заунывным голосом вопрошает:
– Кто посмел тревожить мою могилу?
Его скудных познаний во французском недостаточно для произнесения этой фразы, поэтому он обходится своим родным испанским. Впрочем, эффект и так полностью оправдывает все ожидания: раздаются несколько полных ужаса воплей (кто-то даже, кажется, порывается бежать к выходу), звон уроненных на пол предметов и смачные ругательства. Самый старший мужчина – тот, что зашёл первым – спокойно подходит ближе, светит фонарём прямо на Вальдеса и неожиданно ухмыляется, произнося на чистом испанском:
– Спокойно, парни, здесь все свои.
Один из “парней”, всё ещё матерясь, вновь наклоняется к рюкзаку и извлекает оттуда какой-то шар размером с футбольный мяч. Шар бесцеремонно подбрасывают вверх, где он и застывает под самым потоком, разгораясь белым электрическим светом. Ротгер очень быстро оглядывает каждого человека в комнате с ног до головы: все они одеты в светло-коричневые комбинезоны из плотной ткани, у каждого на запястье надет серебристый браслет со множеством циферблатов – компас? часы? – а в правое ухо вставлен массивный наушник с ярко мигающим индикатором. Люди разбирают фонари и постепенно расходятся по разным коридорам, явно не собираясь больше тратить время на всякую ерунду. Последним Вальдес смотрит на молодого парня, который стоит напротив, сложив руки на груди, прожигает его недовольным взглядом и выдаёт внезапное:
– Опять ты! Что ты здесь делаешь?
При свете видно, что парень не так молод, как сперва показалось – ему лет двадцать пять, и, являясь самым молодым среди незнакомцев, он всё же ощутимо старше Вальдеса и смотрит на него немного свысока. Вальдес не любит, когда на него смотрят свысока, поэтому отвечает не менее горячим взглядом и, нахально улыбаясь, интересуется:
– А ты ещё кто такой?
Слова почему-то приводят собеседника в ярость, он уже сжимает кулаки и готовится что-то ответить, но его, слегка ошарашено присвистнув, останавливает очкарик, всё ещё стоящий неподалёку:
– Руппи, позови профессора, скажи, что к нему пришли.
Парень послушно разворачивается и уходит, бурча себе под нос:
– И он ещё будет делать вид, что меня не узнал…
Оставшийся, окинув Ротгера цепким взглядом, заявляет: “Я за тобой приглядывать не намерен”, – после чего скрывается в одном из коридоров вслед за другими членами экспедиции.
Последнее, что Вальдесу нужно в жизни – чтобы за ним кто-то приглядывал, поэтому он, философски рассудив, что психов на свете куда больше, чем шансов ещё раз оказаться в катакомбах под Парижем, тоже заруливает в крайний проход, который выглядит самым заброшенным. Ноги тут же оказываются в воде, но пока только по щиколотку, а пройдя чуть дальше, Ротгер вновь начинает слышать далёкий гул, напоминающий шум воды. Интуиция, не раз спасавшая его в подобных ситуациях, настоятельно требует убраться отсюда подальше, но Вальдес её не слушает: он только что обнаружил, что на стенах коридора нацарапаны надписи на французском, и чем дальше – тем этих надписей больше. Увлёкшись, он не обращает внимания ни на просевший в нескольких местах потолок, ни на нарастающий шум. За спиной раздаются отчётливые шаги, но Ротгер игнорирует их, идя вслед за письменами, которые уже покрывают стены сверху донизу. Но коридор заканчивается тупиком, а сзади глубокий мужской голос окликает:
– Вальдес!
Вальдес медленно разворачивается и делает несколько шагов навстречу говорящему. Перед ним стоит мужчина лет сорока пяти, высокий, светловолосый и, кажется, сероглазый – при свете фонарика не разглядеть. Одну щёку мужчины рассекает глубокий старый шрам, который становится видно отчётливее, когда губы изгибаются в лёгкой улыбке:
– Так и знал, что найду тебя в самом заброшенном коридоре.
Методом исключения нетрудно определить, что незнакомец – тот самый профессор, за которым был отправлен Руппи. Впрочем, наличие учёной степени и солидного звания ещё не объясняют, откуда этот человек знает Вальдеса, и Вальдес уже открывает рот, чтобы именно это и сказать, но не успевает: он слышит треск, шум воды усиливается, а за спиной профессора на потолке появляется отчётливая трещина. Недолго думая, Ротгер хватает мужчину за руку и отпрыгивает назад, утягивая его за собой, а в следующее мгновение всё тонет в страшном грохоте…
***
Вальдес прикладывается плечом и головой об пол, правая рука немеет, а перед глазами танцуют разноцветные пятна, пока он пытается нашарить в воде, уровень которой стал заметно выше, отлетевший куда-то фонарик. Наконец пятна исчезают, а Ротгер соображает, что к его голове всё ещё прикреплен налобный фонарик, и включает его. Видимо, та же мысль пришла в голову и его невольному товарищу по несчастью, потому что два луча света появляются во тьме почти одновременно. Светят они, не сговариваясь, в одну сторону, освещая безрадостные перспективы: впереди – завал, разобрать который без посторонней помощи невозможно, позади – тупик, ровная, гладкая каменная стена. И не похоже, что вода, льющаяся сразу из нескольких щелей, собирается останавливаться. Слухи не врали: Сена размыла стены подземных тоннелей и хлынула внутрь.
– Ты в порядке? – профессор хладнокровно освещает фонариком все тёмные стороны завала по очереди, убеждаясь, что проход закрыт полностью.
– Я всегда в порядке, – бодрым голосом врёт Вальдес и, замечая, что светлые волосы незнакомца после знакомства с полом катакомб украсились красными потёками, добавляет: – А вот вашей голове явно сильно досталось.
– Ничего, я привык, – неизвестно чему усмехается тот, потирая шрам на лице. – Руперт сказал, что ты его не узнал.
Мужчина оборачивается и внимательно посмотрит на Вальдеса. Сейчас они стоят совсем рядом, так что становится видно, что глаза у профессора действительно серые, а в их глубине сверкают серебряные искорки, когда он вдруг очень серьёзно произносит:
– Ротгер, скажи мне, что ты знаешь, кто я.
Что-то есть в этой просьбе такое безнадёжное, что Вальдесу внезапно очень хочется ответить: “Знаю”, но он чувствует, что странному незнакомцу нужна правда, поэтому молча качает головой и видит, как серебряные искорки в глазах медленно замерзают, становясь ледяными.
– Никогда раньше не видел, чтобы ты молчал так долго, – незнакомец улыбается, но его улыбка за километр отдаёт фальшью – а уж Вальдес разбирается в фальшивых улыбках.
– Я берегу это эксклюзивное зрелище для особых случаев, – заверяет Ротгер, отмечая, что уровень воды стал подниматься ещё быстрее.
Вальдесу нравится в сложных ситуациях делать вид, будто он не понимает, что происходит, и забавляться тем, как ведут себя остальные. К сожалению, к нему внезапно приходит осознание, что просто делать вид и на самом деле не понимать ничего – две абсолютно разные вещи. И во второй из них нет ничего забавного. Нет ничего забавного в том, чтобы стоять в заваленной пещерке по пояс в быстро прибывающей воде и не видеть выхода. Нет ничего забавного в том, чтобы стоять там рядом с незнакомцем, который откуда-то прекрасно знает Ротгера и без спроса защёлкивает на его запястье снятый со своей руки странного вида браслет со множеством циферблатов, похожий на те, что Вальдес видел на остальных участниках экспедиции, но немного шире и другого цвета – бронзового. Нет ничего забавного в том, как этот незнакомец смотрит на него взрослым серьёзным взглядом и несколько раз открывает рот, собираясь что-то сказать, но замолкает и отводит глаза. Нет ничего забавного в том, что теперь взгляд незнакомца, обращённый куда-то мимо Вальдеса – откровенно разочарованный, а Вальдес не знает, почему, и даже не знает, зачем ему так хочется знать причину. В этом нет совершенно ничего забавного, потому что даже если их сейчас найдут, завал не успеют разобрать, и они вот-вот умрут, захлебнувшись холодными водами Сены. Ротгер понимает, что всё это абсолютно не смешно, и поэтому смеётся, по-настоящему, искренне – назло обстоятельствам. Это совсем не похоже на дёрганый истерический смех, после которого люди, как правило, принимаются рыдать, и быть может, именно поэтому незнакомец поднимает глаза и неожиданно тепло улыбается – и в этот раз фальши в его улыбке нет. Он держит Вальдеса за запястье и говорит очередную бессмыслицу:
– Ты был прав. Это действительно было весело.
И прежде, чем Ротгер успевает сказать хоть слово, нажимает что-то на браслете.
Слышится громкий всплеск, Вальдеса окатывает водой и будто прошибает насквозь разрядом электричества. А в следующее мгновение он, мокрый, грязный и местами окровавленный, уже стоит посреди оживлённой улицы какого-то незнакомого мегаполиса. На узком электрическом циферблате браслета мигают цифры: 5045.07.29. 13:45
2:72:7
– ЦерераЦерера (Церера – карликовая планета в поясе астероидов Солнечной Системы, один из потенциально возможных проектов колонизации космоса.), как и всякий астероид, не имеет своей собственной атмосферы. Атмосферный купол был создан искусственно с целью поселения здесь колонии в 4782 году. В 4962 году, 86 лет назад, Церера подала сигнал о бедствии, который тут же прервался, а прибывший спустя какое-то время патруль обнаружил разрушенную колонию и мёртвых жителей. Дело так и не было раскрыто…
Вальдес слушает объяснения инструктора вполуха, нетерпеливо оглядываясь по сторонам и переминаясь с ноги на ногу. Он прикидывался паинькой (несколько драк и пара десятков хулиганских выходок не в счёт – надо же было хоть куда-то расходовать неуёмную энергию) слишком долго, и теперь, дорвавшись наконец до почти настоящей экспедиции, жаждет получить как можно больше настоящих впечатлений. К сожалению, настоящие впечатления в понимании Вальдеса почти всегда связаны с высокой степенью риска для жизни, а экспедиция – всего лишь академическая практика, первая для студентов третьего курса Южного Исторического Института Федерации. Перемещения во времени им пока недоступны, и не будут доступны большинству из них даже по окончании института: археологи Времени – своеобразная элита в научном мире, и после третьего курса лишь несколько лучших студентов смогут продолжить обучение именно в этом направлении. Вальдес собирается быть в их числе, иначе учёба в скучном научном институте для него не имеет никакого смысла – а ему пришлось многое сделать, чтобы оказаться здесь, с тех пор, как он, грязный, изрядно потрёпанный и совершенно ничего не понимающий, внезапно оказался в 5045 году с чужим манипулятором на руке…
***
Оказалось, что нужно всего каких-то три с лишним года, чтобы, прибыв из двадцать второго века в пятьдесят первый, начать чувствовать себя там как дома. Один удачно подслушанный разговор о вирусе, сожравшем половину планетарной информационной базы биометрических данных, два столь же удачно встреченных беженца с пережившей падение метеорита колонии, умелое применение врождённого умения убедительно лгать, месяц в реабилитационном центре для людей с посттравматической амнезией, социальная программа адаптации… И вот, Ротгер Вальдес (даже исхитрившийся сохранить собственное имя, рискнув притвориться, что только его и помнит из своей биографии) – полноправный гражданин Свободной Федерации Землян, совершенно нового мира, оплаченного для него незнакомым человеком, погребённым под землёй и водой несколько тысяч лет – и всего каких-то три с лишним года – назад. Незнакомого человека звали Олаф Кальдмеер – по крайней мере, именно это имя было выгравировано на манипуляторе временной воронки. Манипулятором, как оказалось, назывался тот браслет, столь бесцеремонно перетащивший Ротгера в чужое время, а личные именные манипуляторы, как утверждал инфранет – межпланетарный аналог интернета, – Федерация кому попало не выдавала. Во времени могли перемещаться только специальные так называемые “археологические” экспедиции, причём исключительно в научно-исследовательских целях, для чего членам экспедиции на время выдавались манипуляторы. Получить такой в личное пользование можно было только вместе с определённой учёной степенью, а значит, найти хозяина необычного “браслета” не должно было составить труда – но об Олафе Кальдмеере не было никакой информации в инфранете, а в столичном историческом институте ни о нём, ни о его экспедиционной группе никогда не слышали. Манипулятор Вальдес, конечно же, никому показывать не стал и на всякий случай носил с собой в нагрудном кармане – благо в сложенном виде браслет становился почти совсем плоским.
Поступить в Южный Исторический Институт Федерации – задача нелёгкая даже для человека, который получал среднее образование в пятьдесят первом веке, а уж про век двадцать второй говорить и вовсе не приходилось. Однако Вальдес, сообразив, что единственный его шанс научиться пользоваться свалившимся на голову нелегальным способом путешествовать во времени – именно этот институт, сдаваться так просто не собирался. К счастью, программа реабилитации включала в себя ускоренное обучение по основным базовым дисциплинам, а вот остальному пришлось выучиваться самостоятельно, используя виртуальные курсы. Даже с пониманием местного наречия проблем у него не возникло – та странная смесь из нескольких языков, которую он услышал в катакомбах, оказалась стандартным наречием Федерации, привыкнуть к которому не составило особого труда. Но даже спустя год интенсивной самоподготовки Ротгер, конечно же, никуда не смог бы поступить, если бы сдавал экзамены честно. Все экзаменационные классы были оборудованы андроидами-поисковиками, призванными отслеживать и выводить из строя самые новейшие технологические устройства, используемые абитуриентами для списывания: от обычных телефонов до навороченных линз с микромониторами и выходом в инфранет. Во время сдачи вступительного экзамена Вальдес мог бы наблюдать десятки молодых людей, с позором изгнанных из аудитории чрезмерно умной техникой – мог бы, но не наблюдал, так как был слишком занят, списывая… с банальной бумажной шпаргалки, на обнаружение которой андроиды попросту не были запрограммированы, видимо, ввиду чрезмерной очевидности. Около килограмма макулатуры, запрятанной под одеждой, обаятельная улыбка в сторону экзаменатора и превосходящая всякие разумные пределы наглость – и вот Вальдес уже студент одного из самых престижных вузов Федерации. Дело оставалось за малым – попасть на специальный курс временной археологии, и Ротгер устремился к новой цели со всем своим привычным упорством…
***
Инструктор занудно вещает о правилах техники безопасности, а Вальдес незаметно перемещается к выходу из бывшего здания администрации. Настоящим археологическим исследованием здесь и не пахнет – после смерти нескольких десятков тысяч поселенцев никто не согласился вновь поселиться на Церере, и пустующий астероид, пару лет назад официально объявленный безопасным, просто используется как тренировочная зона. Никто не ожидает, что студенты действительно найдут что-то интересное или полезное, а Ротгер с таким положением вещей категорически не согласен.
Уже почти у самого выхода он наталкивается на одногруппника – Филипп Аларкон, сложив руки на груди, смотрит на инструктора довольно скептически. Впрочем, так же скептически он смотрит и на Вальдеса, который в ответ картинно разводит руками и шёпотом сообщает: “Ты как хочешь, а лично я собираюсь как следует развлечься”, прежде чем быстро выскользнуть на улицу. Аларкон цедит сквозь зубы: “Кто бы сомневался” – и зачем-то становится перед дверью так, чтобы побег Вальдеса остался незамеченным.
Они не единственная учебная экспедиция здесь, но остальные, соблюдая правила, находятся достаточно далеко, чтобы колония и впрямь казалась совершенно безлюдной. Ноги сами несут Ротгера по пустым улицам мимо разваливающихся зданий. Некоторые из них буквально всем своим видом напрашиваются на то, чтобы в них залезли, но Вальдес быстро проносится мимо, почти наугад сворачивая по улицам – всё нарастающий азарт подсказывает ему, что именно там можно найти самое интересное. Он идёт довольно долго и не знает точно, куда именно, но понимает, что не ошибся с выбором пути, когда оказывается на небольшом пустыре рядом с руинами какого-то крупного здания, а перед ним прямо из воздуха появляются человеческие фигуры. Сердце вдруг пронзает слабая вспышка боли.
Вальдес никогда не был обременён излишней сентиментальностью, поэтому довольно быстро соображает, что источником боли является внезапно заискривший браслет-манипулятор в нагрудном кармане, и быстро перекладывает его в поясную сумку для инструментов. Люди материализуются окончательно, но Ротгера, который оказался у них за спиной, пока не замечают – похоже, у них есть более насущная проблема:
– Что за чёрт, мы должны были приземлиться на восемьдесят лет раньше! – молодой светловолосый парень трясёт рукой с манипулятором так яростно, словно оттуда должны немедленно посыпаться ответы на все вопросы.
– Я настраивал приборы очень точно, что-то создаёт искажения, – мужчина в очках – тот самый, который в катакомбах не собирался приглядывать за Вальдесом – быстро распаковывает какое-то оборудование.
– Что-то… или кто-то, – обвиняющий голос звучит знакомо, и, когда говорящий, первым заметив присутствие рядом ещё одного человека, оборачивается, Вальдес без труда узнаёт в нём Руперта, встреченного в катакомбах под Парижем. Сейчас он кажется немного моложе, но на Ротгера смотрит всё так же подозрительно. Впрочем, самого Ротгера эти взгляды не особо беспокоят – вслед за Рупертом на него оборачивается ещё кое-кто. При свете дня в волосах у кое-кого видна седина (что, на вкус Вальдеса, смотрится куда лучше, чем потёки крови), а шрам на лице кажется куда отчётливей, но в целом профессор выглядит гораздо более живым, чем полагается выглядеть человеку, захлебнувшемуся под водой в подземелье. Вальдеса это не удивляет – он чувствует даже сквозь жёсткую ткань сумки, как продолжает искрить манипулятор, видит точно такой же – тот же самый, на самом деле – на руке у кажущегося теперь таким знакомым незнакомца и думает, что нелегко, должно быть, сохранять такое ледяное спокойствие, когда твою руку бьёт током.
– Профессор Олаф, какая неожиданная встреча, – Вальдес широко улыбается, и профессор легко улыбается в ответ – значит, имя на манипуляторе всё-таки принадлежит ему. Получилось бы несколько неловко, окажись это не так.
Руперт и присоединившийся к нему светловолосый парень выглядят так, словно не могут решить: задохнуться им от негодования или накинуться с кулаками на нахала, столь фамильярно обращающегося к их глубокоуважаемому профессору. Тот факт, что сам профессор, похоже, ничего не имеет против, лишь подливает масла в огонь.
– Я бы не назвал её неожиданной – ты всегда появляешься в тот момент, когда происходит что-то странное, – Кальдмеер совершенно невозмутимо кивает Ротгеру и направляется к мужчине, занятому аппаратурой. Вальдес решает воспринимать это как официальное приглашение присоединиться – хотя, учитывая то, какое любопытство в нём вызывает этот человек из будущего – из его личного будущего, – Ротгер воспринял бы как приглашение даже фразу: “Убирайся вон”.
В голове вертится множество вопросов, и первый из них: “откуда ты меня знаешь?” Но Вальдес, зная, что сам на аналогичный вопрос отвечать не станет – рассказ вроде “мы встретились в двадцать втором веке, когда нас завалило в древних катакомбах, и вы, кстати, там и остались” не кажется особо вдохновляющим, – спрашивает совсем другое:
– Так из какого времени вы прибыли?
– А ты? – конечно, Кальдмеер на такую очевидную уловку не попадается.
– Я первый спросил, – рядом уже раздаются недоумённые перешёптывания: не похоже, чтобы кто-то, кроме Руппи, Олафа и очкарика, слишком занятого своими приборами, чтобы обращать внимание на что-то ещё, был знаком с Вальдесом раньше.
– Твои глаза... – внезапно прищуривается Олаф, напряжённо вглядываясь в лицо Вальдеса, словно выискивает там признаки опасной болезни и не может найти.
– А что с ними не так? – театрально изумляется Ротгер. Если бы у него с собой было зеркало, он бы сейчас принялся картинно рассматривать себя в нём, но зеркала нет, поэтому приходится ограничиться разведёнными в стороны руками и удивлённым морганием.
– С ними всё нормально, – задумчиво проговаривает Олаф, – как раз это и странно...
– Профессор, вы должны на это взглянуть! – мужчина в очках подскакивает над оборудованием и выглядит крайне взбудораженным. На панели управления мигают красным сразу несколько индикаторов, и вряд ли это означает что-то хорошее.
– Профессор, дата! – почти одновременно с очкариком выкрикивает Руперт, и парень рядом с ним взбудоражено машет руками и путается в словах, пытаясь что-то объяснить.
– Руппи, спокойно. Зепп, давай помедленней. – Кальдмеер резко разворачивается к говорящим, но голос остаётся всё таким же невозмутимым.
– Как раз в этом году планету объявили опасной и закрыли к ней доступ, пока "охотники" не...
– Достаточно, Йозев, я понял! – резко прерывает Олаф, покосившись на превратившегося в слух Ротгера, и Зепп послушно замолкает. – Адольф, что у тебя?
Вокруг приборов уже взволнованно суетится почти вся группа, а очкарик деловито докладывает:
– Возмущения временной воронки, где-то совсем рядом, странно, что их не видно. Проходят волнами, промежутки всё короче.
– Похоже, мы нашли источник искажения, которым нас сюда затянуло. – Профессор задумчиво потирает шрам. – Сколько времени осталось до полной перезарядки манипуляторов?
– Минут двадцать, – немедленно рапортует кто-то, склонившийся над приборами, – но мы не сможем переместиться отсюда, надо отойти от искажения, иначе нас затянет.
Кальдмеер кивает и тут же принимается раздавать указания:
– Сворачивайте оборудование, отходим к центру поселения, по дороге всем настроить манипуляторы на обратное перемещение, время от начала экспедиции отсчитать в соответствии с прошедшим. В случае, если вы не успеете сменить настройки, используйте кнопку аварийного перемещения. Функцию возврата в последнюю точку использовать только в крайнем случае, всем ясно?
Все утвердительно бормочут, что яснее и быть не может – инструкции по использованию манипулятора временной воронки исправно повторяются перед каждой экспедицией, и даже новички Руппи и Зепп успели выучить её наизусть.
– Мы что, просто так уйдём? Это же шанс исследовать... И к тому же, по историческим данным… – начинает Руппи, но суровый взгляд профессора не оставляет никаких шансов.
– Даже если бы мы были в силах что-то сделать, мы не имеем права вмешиваться и менять события прошлого. Кстати, о несанкционированных вмешательствах. Вальдес... – Олаф оборачивается, но Ротгера нигде не видно.
– А он уже куда-то смылся, – неопределённо машет рукой в сторону руин Зепп.
– Это ж Бешеный, – фыркает Руперт, соображая, что прямо сейчас их отсюда гнать уже не будут, а значит, всё-таки есть шанс увидеть самое интересное.
– Пока ещё нет… – загадочно отвечает профессор, направляясь к разрушенному зданию. В самом деле, если результат воздействия искажения должен быть видимым, единственное место поблизости, где он может быть скрыт от глаз – это обширные руины. На ходу Олаф оборачивается: – Всем отходить к центру, Шнееталь, проследи. Я вас догоню.
Зепп и Руппи переглядываются за спиной профессора и следуют было за ним, но резкий окрик за спиной заставляет их замереть на месте и сделать вид, будто они очень заняты перенастройкой манипуляторов. Это, в конце концов, действительно требует приличного количества времени.
***
Развалины здания грязные, пыльные и труднопроходимые – как и положено любым уважающим себя развалинам. Зато в пыли остались чёткие следы прошедшего здесь до этого Вальдеса, так что найти его не должно составить труда. Перелезая через третью по счёту бетонную плиту, Кальдмеер слышит вдалеке тяжёлый топот, а в следующее мгновение чьи-то сильные руки сдёргивают его с места и вжимают в стену. Мимо проносится что-то огромное и явно тяжёлое, но Олаф, вывернувшись из кольца рук, успевает увидеть только длинный шипастый хвост, исчезающий за обломком стены.
– Это что… динозавр?
– О да! – Вальдес радостно подпрыгивает на месте и тащит Олафа вслед за огромной тварью, словно ребёнок на экскурсии в зоопарке.
Они возвращаются обратно на улицу, и перед ними предстаёт весьма впечатляющая картина: огромная рептилия, напоминающая крокодила, только с более длинными и резвыми ногами и размером со слона, старательно внюхивается в землю в том месте, где ещё десять минут назад расположилась команда Кальдмеера. К счастью, те действительно послушно убрались с пустыря. К несчастью, на пустыре всё ещё находится Вальдес – и хотя Олаф не уверен, что этот факт сулит несчастье именно Вальдесу, а не рептилии, он не горит особенным желанием это проверять. Внезапно тварь почти поднимается на дыбы, громко топает и принимается кружить на месте. Будь она собакой, Кальдмеер с уверенностью сказал бы, что она ловит свой хвост, но предположить подобное в отношении здоровенной рептилии было довольно странно.
– Я никогда не видел динозавров, – небрежно замечает Ротгер, – но всегда был глубоко убеждён, что они должны вести себя... Как-то по-другому.
– Я видел. Действительно, по-другому, – ровным голосом сообщает Олаф. – Эта тварь принадлежит другому месту и времени, она, очевидно, проскочила сюда из временного разрыва, созданного искажением.
– Вот куда делись люди в колонии… – Вальдес задумчиво смотрит на рептилию, прикидывая, как скоро она выделит их с профессором запах и сообразит, что они совсем рядом. Рептилия кажется несколько туповатой и неуклюжей. – Разрыв открылся и выпустил каких-то тварей, они сожрали жителей и ушли обратно…
– Вальдес… – предупреждающе начинает Кальдмеер, но его, похоже, не собираются слушать.
– Вы же пришли из будущего, вы должны были знать, что разрыв откроется снова.
– Разрывы всегда периодически открываются в местах, где существуют искажения, и когда разрыв закрыт, отследить само искажение времени почти невозможно. Мы попали в это время случайно, когда оно активизировалось. Это тренировочная экспедиция для нескольких новичков, по плану мы должны были оказаться здесь спустя четыре года после трагедии, когда расследование уже прекратили, а планета была закрыта, – Олаф объясняет это терпеливо, как ребёнку, но Вальдес, даже будучи ещё таким молодым – сколько ему сейчас? двадцать? – слишком проницательно смотрит в глаза и слишком легко отгадывает недосказанное.
– А почему вы не могли просто прилететь на планету в своём времени? Кажется, её открыли именно для этих целей. – Ротгер опасно щурит глаза и становится похож на хищника, учуявшего добычу. – Ваш Зепп что-то не успел договорить, когда вы его остановили. Что-то о закрытия планеты. Итак, искажение снова активно, из разрыва снова полезут твари, возможно, с тем же результатом, и планету снова закроют. Сегодня.
Вальдес не произносит “вы всё знали и ничего не собирались сделать”, и эти слова буквально повисают в воздухе между ними.
– Есть законы, которые не может нарушить ни один из путешествующих во времени. – Олаф резко выпрямляет спину и отстраняется. Ему не впервой спорить на эту тему, хотя Ротгер впервые смотрит на него при этом столь враждебно. – Простые и очевидные вещи: нельзя путешествовать в будущее, нельзя встречаться с самим собой, нельзя вмешиваться в чужое время и изменять его. Что бы здесь сейчас ни произошло, для нашей команды это – прошлое, и мы не имеем права в него вмешиваться.
Вальдес чувствует закипающую внутри ярость и сжимает руки в кулаки, впиваясь ногтями в ладонь: кажется ужасно несправедливым, что именно этот человек-загадка, чуть ли не с первой встречи завоевавший его симпатию, теперь вызывает такую злость.
– В самом деле? Вы никогда, ни разу в жизни, не вмешивались в чьё-то время и не меняли его ход, потому что это противоречит вашим принципам? – что-то цепляет Ротгера в сказанных профессором отстранённым тоном словах, что-то не сходится, и он вот-вот упустит, что именно.
– Это противоречит законам Времени, а они и без моего участия нарушаются слишком часто, – ответ Кальдмеера такой же холодный, как и его взгляд, но Вальдес вдруг отчётливо вспоминает: темнота катакомб, холодная вода и тёплая улыбка. Сколько этих законов Олаф нарушил, чтобы вытащить из каменной ловушки Ротгера?
– Вам стоило бы неукоснительно следовать этим принципам, если вы хотите прожить долгую жизнь, – усмехается Вальдес после минутного раздумья и резкими шагами устремляется вперёд. Увлечённые спором, они не заметили, что тварь успела неторопливо пересечь пустырь и почти скрылась за поворотом.
– Куда ты собрался?
– Должен быть способ убрать искажение, пока из разрыва не вылез кто-нибудь ещё.
– В твоём времени этого способа пока ещё не существует. Мне жаль. Даже в моём времени научились закрывать лишь сами разрывы, но не искажения.
Ротгер останавливается и некоторое время задумчиво смотрит прямо перед собой.
– В отчётах сказано, что патруль прибыл на астероид спустя час после вызова и никого не нашёл – только трупы. Твари ушли в разрыв, и он закрылся.
– Из этого вовсе не следует, что разрыв закрылся именно потому, что они ушли обратно, – качает головой Кальдмеер.
– Мы ведь не узнаем, пока не проверим, – фыркает в ответ Ротгер и кивает на руку профессора: – Ваше устройство перезарядилось. Я собираюсь загнать зверюшку обратно в нору и как следует повеселиться, а вам, по всей видимости, пора.
Особого опыта в общении с инопланетными динозаврами у Вальдеса нет, поэтому он избирает наиболее простой и банальный способ привлечения внимания – подбирает с земли булыжник и швыряет в “зверюшку”. В этот же момент раздаётся оглушительный вой сирены, так что в первое мгновение кажется, что звук издаёт рептилия.
– На базе засекли искажение. Теперь астероид закроют, начинается эвакуация, ты должен вернуться.
Приходится напрягать голос, чтобы перекричать сирену, но Вальдес не слушает, он смотрит на “динозавра”: здоровенная неповоротливая животина, сжавшись в комок и обернув себя хвостом, пытается закрыть голову передними лапами, и выглядит это донельзя нелепо.
– Профессор Олаф, – почти торжественно заявляет Ротгер, – если отбросить в сторону размеры, кого вам напоминает этот милый зверёк?
Однако Кальдмеер уже и без подсказки сообразил, почему поведение рептилии казалось таким нелепым:
– Это детёныш. Он вышел из разрыва, испугался тесного пространства, выбежал на улицу, а теперь его пугает громкий звук.
– И не сочтите меня трусом, но я не горю желанием знакомиться с его мамочкой, – Ротгер пытается представить, каких размеров должна быть взрослая особь этого вида, но воображение ему внезапно отказывает.
Загнать куда-то взрослого хищного динозавра и загнать туда же напуганного детёныша – две абсолютно разные вещи, и задача внезапно кажется вполне выполнимой, особенно если взяться за дело вдвоём. Вальдес предпочитает никак не комментировать тот факт, что Олаф никуда не уходит. Сирена смолкает, и рептилия осторожно поднимает голову – Ротгер считает это удачным моментом, чтобы выскочить прямо перед ней и начать размахивать руками. Воспользовавшись этим, Кальдмеер забегает за спину животному и включает портативную сирену, которую он, как руководитель экспедиции, обязан носить при себе. Она далеко не такая громкая, как стационарная, но звука достаточно, чтобы рептилия вздрогнула и шарахнулась подальше от звука – и поближе к мельтешащему перед глазами Вальдесу. Таким образом, убегая от звука и инстинктивно догоняя движущийся объект, животное забегает обратно в здание. Похоже, если поначалу теснота его пугала, то теперь позволяет почувствовать себя в безопасности, так что Вальдес идёт по следам вглубь развалин, ощущая уже себя загоняемым животным: зрачки рептилии светятся в полумраке, а шаги становятся почти крадущимися, когда она медленно наступает. Ротгер осторожно пятится назад, не опуская взгляда, пока не выходит в широкий коридор, откуда впервые и вылез динозавр – тогда он резко разворачивается и бежит изо всех сил, а позади снова включается сирена, и тут же раздаётся топот мощных ног.
Разрыв Вальдес разглядеть не успевает, он резко сворачивает и прижимается к стене – вовремя, потому что рептилия его почти догнала. Она, в отличие от Ротгера, затормозить не успевает и по инерции влетает прямо в дыру, просто исчезая.
Тяжело дыша, Вальдес медленно подходит и наконец видит его. Разрыв выглядит, как рваная дыра прямо в воздухе, сквозь которую видно какие-то завихрения, и звёзды, и несколько солнц, и вместе с тем – сотни тысяч живых существ, многие из которых не похожи на людей настолько, насколько это вообще возможно. И они все говорят одновременно, и солнца слепят, а звёзды поют, и притягивают взгляд, и Вальдес тянется вслед за ними, но его так резко оттаскивают назад, что он падает. Звёзды закрываются пеленой, мелодию уже почти не слышно, и Ротгер вырывается, чтобы встать и шагнуть к ним, но его держат крепко, а чей-то голос настойчиво говорит – кажется, уже не в первый раз:
– Ротгер, остановись, тебе нельзя туда даже смотреть. Разрыв закрывается.
Звёзды исчезают окончательно, а Вальдес медленно оборачивается – и в его глазах пляшут сумасшедшие синие огоньки. Олаф медленно выдыхает и отпускает его. Говорят, люди сходят с ума, если смотрят вглубь временного разрыва. Что происходит с изначально ненормальными людьми, миру предстоит узнать на примере Ротгера Вальдеса.
***
Ротгер с интересом смотрит на то, как Кальдмеер поворачивает шестерёнки, нажимает кнопки и подкручивает стрелки на манипуляторе – настройка выглядит ещё сложнее, чем он ожидал.
– Почему рядом с тобой мой манипулятор всегда бьёт меня током? – не поднимая глаз интересуется Олаф.
– О, если расскажу, вам будет неинтересно – спойлеры всегда портят впечатление, – Вальдесу очень многое хочется сказать, на самом деле. К примеру, чтобы Кальдмеер держался подальше от подземелий. Или подальше от Ротгера. Ему ещё не читали длинных заунывных лекций о важности соблюдения законов Времени, но он и без этого уже понимает, что нарушение некоторых из них чревато слишком большими последствиями, чтобы от них можно было легко отмахнуться – искрящий где-то в сумке манипулятор является слишком хорошим напоминанием. Поэтому он улыбается и молчит.
– Увидимся, – кивает Олаф на прощание.
– Буду ждать, профессор, – Вальдес произносит это уже в пустоту – манипулятор срабатывает быстро.
продолжение в комментариях
Кто пишет фанфики по своим же заявкам? Я пишу фанфики по своим же заявкам. Эта идея появилась у меня давно, кажется, ещё прошлым летом, и сперва я не теряла надежды развести кого-нибудь на её воплощение - чтобы в конце концов понять, что из зыбкой идеи накуривается полноценный сюжет, навязывать который кому-то не имеет смысла - надо садиться и писать. На битву я записывалась с твёрдым намерением сделать эту работу, даже если больше я не сделаю ничего. Когда объявили тему спецквеста, я радостно потирала руки, понимая, что попала в самую точку. Оставалось только сдвинуть дело с этой мёртвой точки. }{элик@ и werefoxy, знавшие об идее с самого начала, поддерживали меня всю дорогу - иначе я бы вообще за это никогда не взялась. К слову, именно благодаря Хэлике действие первой главы происходит в катакомбах под Парижем - она добросовестно собрала мне целую подборку самых жутких и загадочных мест на Земле
werefoxy мужественно пережила три различных варианта начала первой главы - на Земле, в Кэртиане и снова на Земле, пока я пыталась определиться Отрезая себе пути к отступлению, я поделилась идеей с Isabelle80, и она сказала: да, нам это надо. Пиши. Она же пинала меня, напоминая, что план огромен, что времени мало, и надо писать хотя бы по 1000 слов в день. Когда размер первой главы перевалил за вторую тысячу, а логическая концовка всё ещё маячила где-то в дали, ко мне потихоньку начала подкрадываться паника. Когда я поняла, что и вторая глава не собирается уступать первой, я уже откровенно трусила: я ничего не успею, остаётся либо писать очень укороченную версию фика, что его, конечно же, резко испоганит, либо не пытаться успеть к выкладке, потому что это невозможно. Я была готова сдаться и опустить руки. Я уже почти сделала это. Но werefoxy и Isabelle80, не сговариваясь, с двух сторон сказали мне: напиши план и сократи количество встреч (изначально их планировалось 10, не считая эпилога). Ты всё успеешь. И хотя план в моём исполнении выглядел как "Глава 4: Вальдес пошёл туда, и тут началась жеееесть. Глава 5...", это реально помогло. Когда до выкладки оставалась одна неделя, я написала только две главы и с замиранием сердца выложила их в сообщество. Если честно, такой мгновенной и бурной реакции я не ожидала. Команда буквально закидала меня мотивацией, и я поняла, что допишу, чего бы мне это ни стоило, потому что обмануть ожидания этих людей я просто не в состоянии. Как говорил Макс Фрай, из добросовестно похваленного меня можно свить не один метр качественной верёвки.
Дальше всё было, как в тумане
Я писала на работе, я писала дома, я пиала по ночам. 1000 слов в день? Об этом можно было забыть, я должна была писать по одной главе в день, а главы выходили длиной 2,5-3 т.Я очень благодарна werefoxy и }{элик@: едва включив браузер утром, они вынуждены были натыкаться на тонну сообщений от меня, содержащих обрывки глав и припадочные требования: "скажи мне немедленно, что ты об этом думаешь, потому что я понятия не имею!" Я не знаю, как они это выдержали, но они заслужили памятник
Я не меньше благодарна Isabelle80: она выслушивала всё моё нытьё по поводу того, что я ничего успеваю, и даже ни разу меня не послала, хотя у неё самой совпадали дедлайны на битве и на работе.
Я люблю нашу команду. Такой поддержки, как от них, больше нигде не найдёшь
Название: В прошлом, будущем и настоящем
Автор: Tia-T@i$a
Бета: Wednesday_@ddams
Размер: макси, 18850 слов
Пейринг/Персонажи: Ротгер Вальдес, Олаф Кальдмеер, прочий ВМФ на фоне
Категория: джен
Жанр: модерн!AU, броманс, ангст, экшн, приключения
Рейтинг: PG-13
Статус: закончен
Краткое содержание: Когда Ротгер Вальдес впервые встречает Олафа Кальдмеера, Вальдес не знает о нём абсолютно ничего - зато Кальдмеер, похоже, знаком с Вальдесом уже довольно давно. Нет, это не последствия амнезии, просто оба они путешествуют во времени - и встречаются в неправильном порядке, нарушая законы времени и пространства. Однако Время не терпит подобных парадоксов и обязательно попытается вернуть всё на свои места.
Дисклеймер: канон и персонажи принадлежат Камше, слова принадлежат народу, буквы - Кириллу и Мефодию, наша фантазия принадлежит кустам, а сами мы прикованы к галерам, и нам не принадлежит ничего
Примечание: Написано по заявке с ОЭ-феста: Вальдмеер, ретеллинг истории Доктора и Ривер: путешествовать во времени, встречаться в неправильном порядке.
Текст был отредактирован, возможны незначительные изменения. Впрочем, вряд ли вы их заметите)))
Коллаж к 1 главе от Futbolerka, спасибо ей
К работе имеется бонусный текст Замыкая круг
ПрологПролог
Взвесь все факты и аргументы,
Продай всё и сожги документы,
Оставь записку, что решил утопиться –
А потом беги: ты вольная птица!
Lumen, “Хорошо”
Продай всё и сожги документы,
Оставь записку, что решил утопиться –
А потом беги: ты вольная птица!
Lumen, “Хорошо”
Ротгеру Вальдесу очень не повезло родиться именно в двадцать втором веке. Двадцать второй век на Земле – это век развития цифровых технологий. Век гаджетов и Интернета. Век интровертов и социопатов, обывателей и потребителей. Век, когда люди, имея почти неограниченные возможности, попросту их не используют, предпочитая сидеть дома в своём уютном мирке, неторопливо перемещаясь между компьютером, холодильником и ванной комнатой... Век стереотипов и замызганных, затасканных идей, выдаваемых за свежие и неординарные. Век стадности, век толпы, обвешанной ярлыками, где каждый считает себя “не таким, как все”, являясь при этом точной копией приблизительно четверти людей, стоящих рядом. Век, когда с людьми больше не случается ничего интереснее и опаснее, чем случайное падение с лестницы. Век, в котором искать приключения на свою голову считается признаком психического расстройства. Век, жить в котором Ротгеру Вальдесу очень и очень… тесно.
Вальдес думает, что родись он на сотен пять-шесть лет раньше, то мог бы стать моряком и бороздить моря и океаны на паруснике (делать это на современных кораблях совершенно неинтересно). Должно быть, думать так – неправильно с моральной точки зрения, но Ротгер предпочёл бы жить во времена Третьей Мировой войны – уж там-то он точно нашёл бы, чем заняться. А спустя лет двести-триста люди, возможно, всё-таки обнаружат другие формы жизни в космосе, другие миры и бесконечное количество великолепных новых возможностей делать то, чего никто на Земле никогда раньше не делал – и это была бы именно та жизнь, о которой Ротгер всегда мечтал… Но вместо этого он родился в дурацком и, по всей видимости, самом мирном веке за всю историю Земли и в свои неполные восемнадцать развлекается тем, что прыгает с парашютом с самолётов и со страховкой с вышек (легально), а также без парашюта и страховок в воду с высоких скал и, однажды, с городского моста (что, как выяснилось, является административным нарушением и карается арестом и штрафом); имеет внушительный список приводов в полицию во множестве городов Европы (путешествие автостопом во время летних каникул в старшей школе); сплавляется по горной реке на катамаране, затем – на каяке; увлекается то паркуром, то фехтованием, то единоборствами… Конечно же, на то, чтобы прилежно (и скучно) учиться в школе, времени Вальдесу попросту не хватает, зато его достаточно для того, чтобы устроить фееричный (в буквальном смысле, из оставшихся после празднования Нового Года фейерверков) взрыв в столовой и быть отчисленным всего за месяц до выпускного, едва не доведя этой новостью тётушку Юлиану до неоднократно обещанного инфаркта. Директор школы не желает восстанавливать изрядно помотавшего ему нервы ученика ни на каких условиях, но Вальдесу это, в общем-то, совершенно безразлично – к тому времени, как на стол секретарю ложится подписанный приказ об отчислении, сам отчисленный ученик уже вовсю готовится к очередному путешествию. Просидев некоторое время на тематическом форуме в интернете и найдя группу таких же (ну, или почти таких же), как он, отмороженных экстремалов, вознамерившихся исследовать известные на весь мир парижские катакомбы, Вальдес уезжает во Францию, оставив на кровати короткую неинформативную записку: “Доберусь – позвоню”. За восемь лет опеки над гиперактивным племянником дядюшка с тётушкой видали и не такое, поэтому привычно решают дать втык воспитаннику по возвращении – ведь до сих пор Ротгер всегда исправно возвращался, куда бы его ни заносила ненасытная жажда приключений.
1:81:8
You don't remember me
But I remember you...
...Have you forgotten all I know
And all we had?..
Evanescence, "Taking Over Me"
But I remember you...
...Have you forgotten all I know
And all we had?..
Evanescence, "Taking Over Me"
Разумеется, официально открытая для посещений часть катакомб никого не интересует. Триста километров погребённого под толщей камня пространства манят своей неисследованностью и недоступностью, и семеро молодых людей проводят в поисках почти месяц, прежде чем им удаётся найти ещё не замурованный полицией нелегальный лаз в подземелье. Согласно историческим сводкам, тоннели должны занимать под землёй всю площадь старого Парижа, но достоверно этого никто не знает, да и вход туда даже официальным археологическим экспедициям запрещён уже почти сто лет – с тех пор, как за каких-то три года бесследно исчезли четыре такие экспедиции, так же как шесть отправленных вслед за ними спасательных бригад. Говорят, что воды Сены размыли часть подземных залов и затопили их. Кто-то уверен, что все замурованные тоннели уже давно находятся под водой. Вальдес считает всё это несущественными мелочами, справедливо – и он даже сам пока не представляет, насколько – полагая, что острые ощущения, ради которых он и лезет в эти катакомбы, будут обеспечены ему при любом раскладе.
Конечно же, в целях безопасности всем участникам “экспедиции” следует держаться вместе и идти в строго оговорённом порядке на строго оговорённом расстоянии. Конечно же, Вальдес лезет вперёд, намного обогнав остальных, нимало не смущаясь тем, что местами приходится изворачиваться, проходя боком слишком узкие ходы, а местами – пробираться ползком. Отдельная проблема – протащить за собой походный рюкзак с некоторым количеством импровизированного снаряжения “на всякий случай”. В этот гипотетический случай никто особо не верит, зато возможную ширину проходов прикидывали заранее, так что рюкзаки у всех маленькие, а “снаряжение” крайне скромное: нож, спички, запасной фонарик и пара консервов, даже спальные мешки были сочтены слишком объёмными и оставлены снаружи. О такой мелочи, как трос или верёвка, попросту никто не подумал.
Пролезая в очередном труднопроходимом месте и игнорируя уже едва-едва различимые голоса сотоварищей по “экспедиции”, Ротгер слышит над головой шум воды, но особого значения ему не придаёт – налобный фонарик высвечивает впереди довольно широкое пространство, а это означает, что подземные залы уже близко. Вот только чтобы попасть туда, надо протиснуться в совсем уж узкую щель между двумя каменными плитами – с первого же взгляда ясно, что этот проход не был создан специально для дистрофиков и анорексиков, плиты сдвинулись со временем, и навряд ли их положение с тех пор стало сколько-нибудь устойчивее. Вальдес буквально ввинчивается между камней, попутно обдирая до крови плечи и руки – ему весело, а правила техники безопасности могут по этому поводу говорить всё, что им вздумается. Он пролезает узкое место очень быстро, буквально ощущая, как камни за его спиной приходят в движение – и внезапное предчувствие опасности заставляет его сделать резкий рывок вперёд. Как раз вовремя: одна из потревоженных плит падает, увлекая за собой целый поток из обломков каменной породы, и Ротгер едва успевает выскочить из захлопнувшейся каменной ловушки. Впрочем, строго говоря, именно в ловушке он и оказывается: если остальные юные авантюристы, дойдя до завала, смогут (хотя и не без труда, конечно, учитывая узкие проходы) повернуть и выйти обратно, то Вальдес, похоже, застрял здесь до тех пор, пока не найдёт другой выход. Если, конечно, вообще существует другой выход.
В любом случае, путь назад закрыт, а о способах выбраться на поверхность можно подумать и попозже: в конце концов, кто лезет в древние неисследованные катакомбы для того, чтобы, едва найдя их, тут же оттуда убраться? Уж точно не Ротгер Вальдес. Осыпающиеся и весьма потёртые временем стены явно залиты каким-то строительным раствором, доказывая, что это действительно древние катакомбы, а не случайно вымытая подземными водами пещера. Проход дальше довольно широк (уж точно шире того, по которому пришлось лезть вначале), хотя местами завален камнями, пролезть через которые, впрочем, не составляет особого труда. В одном месте коридор значительно расширяется, но и завалы в нём становятся куда объёмней: среди пыльных камней Вальдес то и дело замечает разбросанные кости. Человеческие, разумеется – предположительно, в парижских катакомбах должно быть захоронено около шести миллионов человек. “Захоронено”, конечно, слишком громкое слово, учитывая, что кости просто складировались рядами в подземных ходах, прорытых при добыче известняка. После расширенного коридора стены снова сужаются, становится заметно холоднее, а под ногами оказывается крутая лестница. Внизу приходится идти по колено в воде – это было ожидаемо, так что на Ротгере высокие сапоги, но и они не особо спасают, когда местами уровень воды поднимается почти по пояс. То и дело на стенах можно увидеть потрескавшиеся мраморные таблички, кажется, что-то вроде отчётов об окончании проделанных в шахтах работ – Вальдес не особо силён во французском.
Коридор начинает разветвляться, но большинство поворотов рано или поздно заводят в тупик, так что в конце концов Ротгер оказывается в достаточно просторном помещении с пятью выходами, откуда довольно легко найти путь обратно – если опустить все блуждания по тупиковым поворотам, свободная дорога от заваленного входа досюда только одна. Зато ноги наконец-то оказываются на относительно сухой поверхности – от холодной воды Вальдеса уже начинает ощутимо потряхивать, а ноющие ссадины и засохшая кровь на руках приятных ощущений не добавляют. Выйдя на середину подземной “комнаты”, он достаёт из рюкзака более мощный фонарик и оглядывается – а посмотреть там есть на что. Зрелище весьма напоминает какой-то мемориал, только мемориальные плиты и прочие памятные знаки составлены непосредственно из костей усопших. Рядом с костяными стенами белеют таблички, и Ротгер уже собирается подойти, чтобы разглядеть их поближе, как вдруг его внимание привлекают звуки, доносящиеся со стороны одного из коридоров. Больше всего это похоже на чьи-то шаги и голоса, но Вальдес только что вышел из этого самого коридора и точно знает, что шагать и говорить там попросту некому. По крайней мере, было некому ещё пять минут назад. Тёмный мрачный склеп в подземелье – неподходящее место для заведения новых знакомств, поэтому самой удачной идеей кажется погасить фонарь и спрятаться за одной из груд костей – благо, навалено их здесь куда выше человеческого роста.
Голоса приближаются, уже можно различить отдельные слова, и становится очевидно, что если это и галлюцинации, то весьма качественные. Фонари у галлюцинаций довольно мощные, так что в их свете можно разглядеть две фигуры, показавшиеся в арке, ведущей из коридора: молодой парень, с любопытством озирающийся по сторонам, и взрослый мужчина в очках, явно чем-то недовольный. Говорят они на какой-то странной смеси английского и нескольких европейских языков, так что смысл понять можно, хотя логика построения предложений остаётся весьма туманной.
– Мы промахнулись на сотню-другую лет, здесь уже полная разруха. Надо было дальше загребать, век в двадцатый, – мужчина недовольно цокает языком, светя фонариком на груду костей в противоположной от Вальдеса стороне.
– Манипуляторам всё равно нужно время для перезарядки, так что можем пока и здесь осмотреться, заодно разницу зафиксируем, – молодой явно настроен куда оптимистичнее своего старшего товарища, его фонарь хаотично мечется из угла в угол, словно стремясь осветить и запомнить всё одновременно.
Следом за ними появляются ещё пятеро мужчин, у троих за плечами висят походные рюкзаки – очень необычной конструкции, Вальдес таких раньше не видел, – двое несут какое-то оборудование. Все эти вещи такого размера, что протащить их через некоторые коридоры можно было, только предварительно расширив проход при помощи идущего впереди слона или целенаправленного взрыва. Слонов поблизости не видно, взрывов слышно не было, и ситуация выглядит всё более странной.
– А где профессор? – нетерпеливо подпрыгивает на месте молодой человек.
– Снимает голографию какой-то таблички, говорит, она шибко необычная, – бурчит один из только что вошедших, спуская на пол рюкзак и принимаясь что-то из него доставать. – Перемещаться надо, здесь ловить нечего.
Странные незнакомцы пока что толпятся у входа, поэтому большая часть пространства остаётся неосвещённой, что позволяет Вальдесу оставаться незамеченным. Чего следует ожидать от этих людей – неизвестно, и безопаснее всего было бы постараться скрыться, пока его не обнаружили. Ротгер широко ухмыляется и делает то, что, наверное, во все времена делают все подростки его возраста, оказавшись в тёмной комнате с людьми, которые не догадываются об их присутствии: выходит из укрытия и, светя себе фонариком на лицо, заунывным голосом вопрошает:
– Кто посмел тревожить мою могилу?
Его скудных познаний во французском недостаточно для произнесения этой фразы, поэтому он обходится своим родным испанским. Впрочем, эффект и так полностью оправдывает все ожидания: раздаются несколько полных ужаса воплей (кто-то даже, кажется, порывается бежать к выходу), звон уроненных на пол предметов и смачные ругательства. Самый старший мужчина – тот, что зашёл первым – спокойно подходит ближе, светит фонарём прямо на Вальдеса и неожиданно ухмыляется, произнося на чистом испанском:
– Спокойно, парни, здесь все свои.
Один из “парней”, всё ещё матерясь, вновь наклоняется к рюкзаку и извлекает оттуда какой-то шар размером с футбольный мяч. Шар бесцеремонно подбрасывают вверх, где он и застывает под самым потоком, разгораясь белым электрическим светом. Ротгер очень быстро оглядывает каждого человека в комнате с ног до головы: все они одеты в светло-коричневые комбинезоны из плотной ткани, у каждого на запястье надет серебристый браслет со множеством циферблатов – компас? часы? – а в правое ухо вставлен массивный наушник с ярко мигающим индикатором. Люди разбирают фонари и постепенно расходятся по разным коридорам, явно не собираясь больше тратить время на всякую ерунду. Последним Вальдес смотрит на молодого парня, который стоит напротив, сложив руки на груди, прожигает его недовольным взглядом и выдаёт внезапное:
– Опять ты! Что ты здесь делаешь?
При свете видно, что парень не так молод, как сперва показалось – ему лет двадцать пять, и, являясь самым молодым среди незнакомцев, он всё же ощутимо старше Вальдеса и смотрит на него немного свысока. Вальдес не любит, когда на него смотрят свысока, поэтому отвечает не менее горячим взглядом и, нахально улыбаясь, интересуется:
– А ты ещё кто такой?
Слова почему-то приводят собеседника в ярость, он уже сжимает кулаки и готовится что-то ответить, но его, слегка ошарашено присвистнув, останавливает очкарик, всё ещё стоящий неподалёку:
– Руппи, позови профессора, скажи, что к нему пришли.
Парень послушно разворачивается и уходит, бурча себе под нос:
– И он ещё будет делать вид, что меня не узнал…
Оставшийся, окинув Ротгера цепким взглядом, заявляет: “Я за тобой приглядывать не намерен”, – после чего скрывается в одном из коридоров вслед за другими членами экспедиции.
Последнее, что Вальдесу нужно в жизни – чтобы за ним кто-то приглядывал, поэтому он, философски рассудив, что психов на свете куда больше, чем шансов ещё раз оказаться в катакомбах под Парижем, тоже заруливает в крайний проход, который выглядит самым заброшенным. Ноги тут же оказываются в воде, но пока только по щиколотку, а пройдя чуть дальше, Ротгер вновь начинает слышать далёкий гул, напоминающий шум воды. Интуиция, не раз спасавшая его в подобных ситуациях, настоятельно требует убраться отсюда подальше, но Вальдес её не слушает: он только что обнаружил, что на стенах коридора нацарапаны надписи на французском, и чем дальше – тем этих надписей больше. Увлёкшись, он не обращает внимания ни на просевший в нескольких местах потолок, ни на нарастающий шум. За спиной раздаются отчётливые шаги, но Ротгер игнорирует их, идя вслед за письменами, которые уже покрывают стены сверху донизу. Но коридор заканчивается тупиком, а сзади глубокий мужской голос окликает:
– Вальдес!
Вальдес медленно разворачивается и делает несколько шагов навстречу говорящему. Перед ним стоит мужчина лет сорока пяти, высокий, светловолосый и, кажется, сероглазый – при свете фонарика не разглядеть. Одну щёку мужчины рассекает глубокий старый шрам, который становится видно отчётливее, когда губы изгибаются в лёгкой улыбке:
– Так и знал, что найду тебя в самом заброшенном коридоре.
Методом исключения нетрудно определить, что незнакомец – тот самый профессор, за которым был отправлен Руппи. Впрочем, наличие учёной степени и солидного звания ещё не объясняют, откуда этот человек знает Вальдеса, и Вальдес уже открывает рот, чтобы именно это и сказать, но не успевает: он слышит треск, шум воды усиливается, а за спиной профессора на потолке появляется отчётливая трещина. Недолго думая, Ротгер хватает мужчину за руку и отпрыгивает назад, утягивая его за собой, а в следующее мгновение всё тонет в страшном грохоте…
***
Вальдес прикладывается плечом и головой об пол, правая рука немеет, а перед глазами танцуют разноцветные пятна, пока он пытается нашарить в воде, уровень которой стал заметно выше, отлетевший куда-то фонарик. Наконец пятна исчезают, а Ротгер соображает, что к его голове всё ещё прикреплен налобный фонарик, и включает его. Видимо, та же мысль пришла в голову и его невольному товарищу по несчастью, потому что два луча света появляются во тьме почти одновременно. Светят они, не сговариваясь, в одну сторону, освещая безрадостные перспективы: впереди – завал, разобрать который без посторонней помощи невозможно, позади – тупик, ровная, гладкая каменная стена. И не похоже, что вода, льющаяся сразу из нескольких щелей, собирается останавливаться. Слухи не врали: Сена размыла стены подземных тоннелей и хлынула внутрь.
– Ты в порядке? – профессор хладнокровно освещает фонариком все тёмные стороны завала по очереди, убеждаясь, что проход закрыт полностью.
– Я всегда в порядке, – бодрым голосом врёт Вальдес и, замечая, что светлые волосы незнакомца после знакомства с полом катакомб украсились красными потёками, добавляет: – А вот вашей голове явно сильно досталось.
– Ничего, я привык, – неизвестно чему усмехается тот, потирая шрам на лице. – Руперт сказал, что ты его не узнал.
Мужчина оборачивается и внимательно посмотрит на Вальдеса. Сейчас они стоят совсем рядом, так что становится видно, что глаза у профессора действительно серые, а в их глубине сверкают серебряные искорки, когда он вдруг очень серьёзно произносит:
– Ротгер, скажи мне, что ты знаешь, кто я.
Что-то есть в этой просьбе такое безнадёжное, что Вальдесу внезапно очень хочется ответить: “Знаю”, но он чувствует, что странному незнакомцу нужна правда, поэтому молча качает головой и видит, как серебряные искорки в глазах медленно замерзают, становясь ледяными.
– Никогда раньше не видел, чтобы ты молчал так долго, – незнакомец улыбается, но его улыбка за километр отдаёт фальшью – а уж Вальдес разбирается в фальшивых улыбках.
– Я берегу это эксклюзивное зрелище для особых случаев, – заверяет Ротгер, отмечая, что уровень воды стал подниматься ещё быстрее.
Вальдесу нравится в сложных ситуациях делать вид, будто он не понимает, что происходит, и забавляться тем, как ведут себя остальные. К сожалению, к нему внезапно приходит осознание, что просто делать вид и на самом деле не понимать ничего – две абсолютно разные вещи. И во второй из них нет ничего забавного. Нет ничего забавного в том, чтобы стоять в заваленной пещерке по пояс в быстро прибывающей воде и не видеть выхода. Нет ничего забавного в том, чтобы стоять там рядом с незнакомцем, который откуда-то прекрасно знает Ротгера и без спроса защёлкивает на его запястье снятый со своей руки странного вида браслет со множеством циферблатов, похожий на те, что Вальдес видел на остальных участниках экспедиции, но немного шире и другого цвета – бронзового. Нет ничего забавного в том, как этот незнакомец смотрит на него взрослым серьёзным взглядом и несколько раз открывает рот, собираясь что-то сказать, но замолкает и отводит глаза. Нет ничего забавного в том, что теперь взгляд незнакомца, обращённый куда-то мимо Вальдеса – откровенно разочарованный, а Вальдес не знает, почему, и даже не знает, зачем ему так хочется знать причину. В этом нет совершенно ничего забавного, потому что даже если их сейчас найдут, завал не успеют разобрать, и они вот-вот умрут, захлебнувшись холодными водами Сены. Ротгер понимает, что всё это абсолютно не смешно, и поэтому смеётся, по-настоящему, искренне – назло обстоятельствам. Это совсем не похоже на дёрганый истерический смех, после которого люди, как правило, принимаются рыдать, и быть может, именно поэтому незнакомец поднимает глаза и неожиданно тепло улыбается – и в этот раз фальши в его улыбке нет. Он держит Вальдеса за запястье и говорит очередную бессмыслицу:
– Ты был прав. Это действительно было весело.
И прежде, чем Ротгер успевает сказать хоть слово, нажимает что-то на браслете.
Слышится громкий всплеск, Вальдеса окатывает водой и будто прошибает насквозь разрядом электричества. А в следующее мгновение он, мокрый, грязный и местами окровавленный, уже стоит посреди оживлённой улицы какого-то незнакомого мегаполиса. На узком электрическом циферблате браслета мигают цифры: 5045.07.29. 13:45
2:72:7
Кто мы? Незнакомцы из разных миров...
Или, может быть, мы -
Случайные жертвы стихийных порывов?
Flёur, "Русская рулетка"
Или, может быть, мы -
Случайные жертвы стихийных порывов?
Flёur, "Русская рулетка"
– ЦерераЦерера (Церера – карликовая планета в поясе астероидов Солнечной Системы, один из потенциально возможных проектов колонизации космоса.), как и всякий астероид, не имеет своей собственной атмосферы. Атмосферный купол был создан искусственно с целью поселения здесь колонии в 4782 году. В 4962 году, 86 лет назад, Церера подала сигнал о бедствии, который тут же прервался, а прибывший спустя какое-то время патруль обнаружил разрушенную колонию и мёртвых жителей. Дело так и не было раскрыто…
Вальдес слушает объяснения инструктора вполуха, нетерпеливо оглядываясь по сторонам и переминаясь с ноги на ногу. Он прикидывался паинькой (несколько драк и пара десятков хулиганских выходок не в счёт – надо же было хоть куда-то расходовать неуёмную энергию) слишком долго, и теперь, дорвавшись наконец до почти настоящей экспедиции, жаждет получить как можно больше настоящих впечатлений. К сожалению, настоящие впечатления в понимании Вальдеса почти всегда связаны с высокой степенью риска для жизни, а экспедиция – всего лишь академическая практика, первая для студентов третьего курса Южного Исторического Института Федерации. Перемещения во времени им пока недоступны, и не будут доступны большинству из них даже по окончании института: археологи Времени – своеобразная элита в научном мире, и после третьего курса лишь несколько лучших студентов смогут продолжить обучение именно в этом направлении. Вальдес собирается быть в их числе, иначе учёба в скучном научном институте для него не имеет никакого смысла – а ему пришлось многое сделать, чтобы оказаться здесь, с тех пор, как он, грязный, изрядно потрёпанный и совершенно ничего не понимающий, внезапно оказался в 5045 году с чужим манипулятором на руке…
***
Оказалось, что нужно всего каких-то три с лишним года, чтобы, прибыв из двадцать второго века в пятьдесят первый, начать чувствовать себя там как дома. Один удачно подслушанный разговор о вирусе, сожравшем половину планетарной информационной базы биометрических данных, два столь же удачно встреченных беженца с пережившей падение метеорита колонии, умелое применение врождённого умения убедительно лгать, месяц в реабилитационном центре для людей с посттравматической амнезией, социальная программа адаптации… И вот, Ротгер Вальдес (даже исхитрившийся сохранить собственное имя, рискнув притвориться, что только его и помнит из своей биографии) – полноправный гражданин Свободной Федерации Землян, совершенно нового мира, оплаченного для него незнакомым человеком, погребённым под землёй и водой несколько тысяч лет – и всего каких-то три с лишним года – назад. Незнакомого человека звали Олаф Кальдмеер – по крайней мере, именно это имя было выгравировано на манипуляторе временной воронки. Манипулятором, как оказалось, назывался тот браслет, столь бесцеремонно перетащивший Ротгера в чужое время, а личные именные манипуляторы, как утверждал инфранет – межпланетарный аналог интернета, – Федерация кому попало не выдавала. Во времени могли перемещаться только специальные так называемые “археологические” экспедиции, причём исключительно в научно-исследовательских целях, для чего членам экспедиции на время выдавались манипуляторы. Получить такой в личное пользование можно было только вместе с определённой учёной степенью, а значит, найти хозяина необычного “браслета” не должно было составить труда – но об Олафе Кальдмеере не было никакой информации в инфранете, а в столичном историческом институте ни о нём, ни о его экспедиционной группе никогда не слышали. Манипулятор Вальдес, конечно же, никому показывать не стал и на всякий случай носил с собой в нагрудном кармане – благо в сложенном виде браслет становился почти совсем плоским.
Поступить в Южный Исторический Институт Федерации – задача нелёгкая даже для человека, который получал среднее образование в пятьдесят первом веке, а уж про век двадцать второй говорить и вовсе не приходилось. Однако Вальдес, сообразив, что единственный его шанс научиться пользоваться свалившимся на голову нелегальным способом путешествовать во времени – именно этот институт, сдаваться так просто не собирался. К счастью, программа реабилитации включала в себя ускоренное обучение по основным базовым дисциплинам, а вот остальному пришлось выучиваться самостоятельно, используя виртуальные курсы. Даже с пониманием местного наречия проблем у него не возникло – та странная смесь из нескольких языков, которую он услышал в катакомбах, оказалась стандартным наречием Федерации, привыкнуть к которому не составило особого труда. Но даже спустя год интенсивной самоподготовки Ротгер, конечно же, никуда не смог бы поступить, если бы сдавал экзамены честно. Все экзаменационные классы были оборудованы андроидами-поисковиками, призванными отслеживать и выводить из строя самые новейшие технологические устройства, используемые абитуриентами для списывания: от обычных телефонов до навороченных линз с микромониторами и выходом в инфранет. Во время сдачи вступительного экзамена Вальдес мог бы наблюдать десятки молодых людей, с позором изгнанных из аудитории чрезмерно умной техникой – мог бы, но не наблюдал, так как был слишком занят, списывая… с банальной бумажной шпаргалки, на обнаружение которой андроиды попросту не были запрограммированы, видимо, ввиду чрезмерной очевидности. Около килограмма макулатуры, запрятанной под одеждой, обаятельная улыбка в сторону экзаменатора и превосходящая всякие разумные пределы наглость – и вот Вальдес уже студент одного из самых престижных вузов Федерации. Дело оставалось за малым – попасть на специальный курс временной археологии, и Ротгер устремился к новой цели со всем своим привычным упорством…
***
Инструктор занудно вещает о правилах техники безопасности, а Вальдес незаметно перемещается к выходу из бывшего здания администрации. Настоящим археологическим исследованием здесь и не пахнет – после смерти нескольких десятков тысяч поселенцев никто не согласился вновь поселиться на Церере, и пустующий астероид, пару лет назад официально объявленный безопасным, просто используется как тренировочная зона. Никто не ожидает, что студенты действительно найдут что-то интересное или полезное, а Ротгер с таким положением вещей категорически не согласен.
Уже почти у самого выхода он наталкивается на одногруппника – Филипп Аларкон, сложив руки на груди, смотрит на инструктора довольно скептически. Впрочем, так же скептически он смотрит и на Вальдеса, который в ответ картинно разводит руками и шёпотом сообщает: “Ты как хочешь, а лично я собираюсь как следует развлечься”, прежде чем быстро выскользнуть на улицу. Аларкон цедит сквозь зубы: “Кто бы сомневался” – и зачем-то становится перед дверью так, чтобы побег Вальдеса остался незамеченным.
Они не единственная учебная экспедиция здесь, но остальные, соблюдая правила, находятся достаточно далеко, чтобы колония и впрямь казалась совершенно безлюдной. Ноги сами несут Ротгера по пустым улицам мимо разваливающихся зданий. Некоторые из них буквально всем своим видом напрашиваются на то, чтобы в них залезли, но Вальдес быстро проносится мимо, почти наугад сворачивая по улицам – всё нарастающий азарт подсказывает ему, что именно там можно найти самое интересное. Он идёт довольно долго и не знает точно, куда именно, но понимает, что не ошибся с выбором пути, когда оказывается на небольшом пустыре рядом с руинами какого-то крупного здания, а перед ним прямо из воздуха появляются человеческие фигуры. Сердце вдруг пронзает слабая вспышка боли.
Вальдес никогда не был обременён излишней сентиментальностью, поэтому довольно быстро соображает, что источником боли является внезапно заискривший браслет-манипулятор в нагрудном кармане, и быстро перекладывает его в поясную сумку для инструментов. Люди материализуются окончательно, но Ротгера, который оказался у них за спиной, пока не замечают – похоже, у них есть более насущная проблема:
– Что за чёрт, мы должны были приземлиться на восемьдесят лет раньше! – молодой светловолосый парень трясёт рукой с манипулятором так яростно, словно оттуда должны немедленно посыпаться ответы на все вопросы.
– Я настраивал приборы очень точно, что-то создаёт искажения, – мужчина в очках – тот самый, который в катакомбах не собирался приглядывать за Вальдесом – быстро распаковывает какое-то оборудование.
– Что-то… или кто-то, – обвиняющий голос звучит знакомо, и, когда говорящий, первым заметив присутствие рядом ещё одного человека, оборачивается, Вальдес без труда узнаёт в нём Руперта, встреченного в катакомбах под Парижем. Сейчас он кажется немного моложе, но на Ротгера смотрит всё так же подозрительно. Впрочем, самого Ротгера эти взгляды не особо беспокоят – вслед за Рупертом на него оборачивается ещё кое-кто. При свете дня в волосах у кое-кого видна седина (что, на вкус Вальдеса, смотрится куда лучше, чем потёки крови), а шрам на лице кажется куда отчётливей, но в целом профессор выглядит гораздо более живым, чем полагается выглядеть человеку, захлебнувшемуся под водой в подземелье. Вальдеса это не удивляет – он чувствует даже сквозь жёсткую ткань сумки, как продолжает искрить манипулятор, видит точно такой же – тот же самый, на самом деле – на руке у кажущегося теперь таким знакомым незнакомца и думает, что нелегко, должно быть, сохранять такое ледяное спокойствие, когда твою руку бьёт током.
– Профессор Олаф, какая неожиданная встреча, – Вальдес широко улыбается, и профессор легко улыбается в ответ – значит, имя на манипуляторе всё-таки принадлежит ему. Получилось бы несколько неловко, окажись это не так.
Руперт и присоединившийся к нему светловолосый парень выглядят так, словно не могут решить: задохнуться им от негодования или накинуться с кулаками на нахала, столь фамильярно обращающегося к их глубокоуважаемому профессору. Тот факт, что сам профессор, похоже, ничего не имеет против, лишь подливает масла в огонь.
– Я бы не назвал её неожиданной – ты всегда появляешься в тот момент, когда происходит что-то странное, – Кальдмеер совершенно невозмутимо кивает Ротгеру и направляется к мужчине, занятому аппаратурой. Вальдес решает воспринимать это как официальное приглашение присоединиться – хотя, учитывая то, какое любопытство в нём вызывает этот человек из будущего – из его личного будущего, – Ротгер воспринял бы как приглашение даже фразу: “Убирайся вон”.
В голове вертится множество вопросов, и первый из них: “откуда ты меня знаешь?” Но Вальдес, зная, что сам на аналогичный вопрос отвечать не станет – рассказ вроде “мы встретились в двадцать втором веке, когда нас завалило в древних катакомбах, и вы, кстати, там и остались” не кажется особо вдохновляющим, – спрашивает совсем другое:
– Так из какого времени вы прибыли?
– А ты? – конечно, Кальдмеер на такую очевидную уловку не попадается.
– Я первый спросил, – рядом уже раздаются недоумённые перешёптывания: не похоже, чтобы кто-то, кроме Руппи, Олафа и очкарика, слишком занятого своими приборами, чтобы обращать внимание на что-то ещё, был знаком с Вальдесом раньше.
– Твои глаза... – внезапно прищуривается Олаф, напряжённо вглядываясь в лицо Вальдеса, словно выискивает там признаки опасной болезни и не может найти.
– А что с ними не так? – театрально изумляется Ротгер. Если бы у него с собой было зеркало, он бы сейчас принялся картинно рассматривать себя в нём, но зеркала нет, поэтому приходится ограничиться разведёнными в стороны руками и удивлённым морганием.
– С ними всё нормально, – задумчиво проговаривает Олаф, – как раз это и странно...
– Профессор, вы должны на это взглянуть! – мужчина в очках подскакивает над оборудованием и выглядит крайне взбудораженным. На панели управления мигают красным сразу несколько индикаторов, и вряд ли это означает что-то хорошее.
– Профессор, дата! – почти одновременно с очкариком выкрикивает Руперт, и парень рядом с ним взбудоражено машет руками и путается в словах, пытаясь что-то объяснить.
– Руппи, спокойно. Зепп, давай помедленней. – Кальдмеер резко разворачивается к говорящим, но голос остаётся всё таким же невозмутимым.
– Как раз в этом году планету объявили опасной и закрыли к ней доступ, пока "охотники" не...
– Достаточно, Йозев, я понял! – резко прерывает Олаф, покосившись на превратившегося в слух Ротгера, и Зепп послушно замолкает. – Адольф, что у тебя?
Вокруг приборов уже взволнованно суетится почти вся группа, а очкарик деловито докладывает:
– Возмущения временной воронки, где-то совсем рядом, странно, что их не видно. Проходят волнами, промежутки всё короче.
– Похоже, мы нашли источник искажения, которым нас сюда затянуло. – Профессор задумчиво потирает шрам. – Сколько времени осталось до полной перезарядки манипуляторов?
– Минут двадцать, – немедленно рапортует кто-то, склонившийся над приборами, – но мы не сможем переместиться отсюда, надо отойти от искажения, иначе нас затянет.
Кальдмеер кивает и тут же принимается раздавать указания:
– Сворачивайте оборудование, отходим к центру поселения, по дороге всем настроить манипуляторы на обратное перемещение, время от начала экспедиции отсчитать в соответствии с прошедшим. В случае, если вы не успеете сменить настройки, используйте кнопку аварийного перемещения. Функцию возврата в последнюю точку использовать только в крайнем случае, всем ясно?
Все утвердительно бормочут, что яснее и быть не может – инструкции по использованию манипулятора временной воронки исправно повторяются перед каждой экспедицией, и даже новички Руппи и Зепп успели выучить её наизусть.
– Мы что, просто так уйдём? Это же шанс исследовать... И к тому же, по историческим данным… – начинает Руппи, но суровый взгляд профессора не оставляет никаких шансов.
– Даже если бы мы были в силах что-то сделать, мы не имеем права вмешиваться и менять события прошлого. Кстати, о несанкционированных вмешательствах. Вальдес... – Олаф оборачивается, но Ротгера нигде не видно.
– А он уже куда-то смылся, – неопределённо машет рукой в сторону руин Зепп.
– Это ж Бешеный, – фыркает Руперт, соображая, что прямо сейчас их отсюда гнать уже не будут, а значит, всё-таки есть шанс увидеть самое интересное.
– Пока ещё нет… – загадочно отвечает профессор, направляясь к разрушенному зданию. В самом деле, если результат воздействия искажения должен быть видимым, единственное место поблизости, где он может быть скрыт от глаз – это обширные руины. На ходу Олаф оборачивается: – Всем отходить к центру, Шнееталь, проследи. Я вас догоню.
Зепп и Руппи переглядываются за спиной профессора и следуют было за ним, но резкий окрик за спиной заставляет их замереть на месте и сделать вид, будто они очень заняты перенастройкой манипуляторов. Это, в конце концов, действительно требует приличного количества времени.
***
Развалины здания грязные, пыльные и труднопроходимые – как и положено любым уважающим себя развалинам. Зато в пыли остались чёткие следы прошедшего здесь до этого Вальдеса, так что найти его не должно составить труда. Перелезая через третью по счёту бетонную плиту, Кальдмеер слышит вдалеке тяжёлый топот, а в следующее мгновение чьи-то сильные руки сдёргивают его с места и вжимают в стену. Мимо проносится что-то огромное и явно тяжёлое, но Олаф, вывернувшись из кольца рук, успевает увидеть только длинный шипастый хвост, исчезающий за обломком стены.
– Это что… динозавр?
– О да! – Вальдес радостно подпрыгивает на месте и тащит Олафа вслед за огромной тварью, словно ребёнок на экскурсии в зоопарке.
Они возвращаются обратно на улицу, и перед ними предстаёт весьма впечатляющая картина: огромная рептилия, напоминающая крокодила, только с более длинными и резвыми ногами и размером со слона, старательно внюхивается в землю в том месте, где ещё десять минут назад расположилась команда Кальдмеера. К счастью, те действительно послушно убрались с пустыря. К несчастью, на пустыре всё ещё находится Вальдес – и хотя Олаф не уверен, что этот факт сулит несчастье именно Вальдесу, а не рептилии, он не горит особенным желанием это проверять. Внезапно тварь почти поднимается на дыбы, громко топает и принимается кружить на месте. Будь она собакой, Кальдмеер с уверенностью сказал бы, что она ловит свой хвост, но предположить подобное в отношении здоровенной рептилии было довольно странно.
– Я никогда не видел динозавров, – небрежно замечает Ротгер, – но всегда был глубоко убеждён, что они должны вести себя... Как-то по-другому.
– Я видел. Действительно, по-другому, – ровным голосом сообщает Олаф. – Эта тварь принадлежит другому месту и времени, она, очевидно, проскочила сюда из временного разрыва, созданного искажением.
– Вот куда делись люди в колонии… – Вальдес задумчиво смотрит на рептилию, прикидывая, как скоро она выделит их с профессором запах и сообразит, что они совсем рядом. Рептилия кажется несколько туповатой и неуклюжей. – Разрыв открылся и выпустил каких-то тварей, они сожрали жителей и ушли обратно…
– Вальдес… – предупреждающе начинает Кальдмеер, но его, похоже, не собираются слушать.
– Вы же пришли из будущего, вы должны были знать, что разрыв откроется снова.
– Разрывы всегда периодически открываются в местах, где существуют искажения, и когда разрыв закрыт, отследить само искажение времени почти невозможно. Мы попали в это время случайно, когда оно активизировалось. Это тренировочная экспедиция для нескольких новичков, по плану мы должны были оказаться здесь спустя четыре года после трагедии, когда расследование уже прекратили, а планета была закрыта, – Олаф объясняет это терпеливо, как ребёнку, но Вальдес, даже будучи ещё таким молодым – сколько ему сейчас? двадцать? – слишком проницательно смотрит в глаза и слишком легко отгадывает недосказанное.
– А почему вы не могли просто прилететь на планету в своём времени? Кажется, её открыли именно для этих целей. – Ротгер опасно щурит глаза и становится похож на хищника, учуявшего добычу. – Ваш Зепп что-то не успел договорить, когда вы его остановили. Что-то о закрытия планеты. Итак, искажение снова активно, из разрыва снова полезут твари, возможно, с тем же результатом, и планету снова закроют. Сегодня.
Вальдес не произносит “вы всё знали и ничего не собирались сделать”, и эти слова буквально повисают в воздухе между ними.
– Есть законы, которые не может нарушить ни один из путешествующих во времени. – Олаф резко выпрямляет спину и отстраняется. Ему не впервой спорить на эту тему, хотя Ротгер впервые смотрит на него при этом столь враждебно. – Простые и очевидные вещи: нельзя путешествовать в будущее, нельзя встречаться с самим собой, нельзя вмешиваться в чужое время и изменять его. Что бы здесь сейчас ни произошло, для нашей команды это – прошлое, и мы не имеем права в него вмешиваться.
Вальдес чувствует закипающую внутри ярость и сжимает руки в кулаки, впиваясь ногтями в ладонь: кажется ужасно несправедливым, что именно этот человек-загадка, чуть ли не с первой встречи завоевавший его симпатию, теперь вызывает такую злость.
– В самом деле? Вы никогда, ни разу в жизни, не вмешивались в чьё-то время и не меняли его ход, потому что это противоречит вашим принципам? – что-то цепляет Ротгера в сказанных профессором отстранённым тоном словах, что-то не сходится, и он вот-вот упустит, что именно.
– Это противоречит законам Времени, а они и без моего участия нарушаются слишком часто, – ответ Кальдмеера такой же холодный, как и его взгляд, но Вальдес вдруг отчётливо вспоминает: темнота катакомб, холодная вода и тёплая улыбка. Сколько этих законов Олаф нарушил, чтобы вытащить из каменной ловушки Ротгера?
– Вам стоило бы неукоснительно следовать этим принципам, если вы хотите прожить долгую жизнь, – усмехается Вальдес после минутного раздумья и резкими шагами устремляется вперёд. Увлечённые спором, они не заметили, что тварь успела неторопливо пересечь пустырь и почти скрылась за поворотом.
– Куда ты собрался?
– Должен быть способ убрать искажение, пока из разрыва не вылез кто-нибудь ещё.
– В твоём времени этого способа пока ещё не существует. Мне жаль. Даже в моём времени научились закрывать лишь сами разрывы, но не искажения.
Ротгер останавливается и некоторое время задумчиво смотрит прямо перед собой.
– В отчётах сказано, что патруль прибыл на астероид спустя час после вызова и никого не нашёл – только трупы. Твари ушли в разрыв, и он закрылся.
– Из этого вовсе не следует, что разрыв закрылся именно потому, что они ушли обратно, – качает головой Кальдмеер.
– Мы ведь не узнаем, пока не проверим, – фыркает в ответ Ротгер и кивает на руку профессора: – Ваше устройство перезарядилось. Я собираюсь загнать зверюшку обратно в нору и как следует повеселиться, а вам, по всей видимости, пора.
Особого опыта в общении с инопланетными динозаврами у Вальдеса нет, поэтому он избирает наиболее простой и банальный способ привлечения внимания – подбирает с земли булыжник и швыряет в “зверюшку”. В этот же момент раздаётся оглушительный вой сирены, так что в первое мгновение кажется, что звук издаёт рептилия.
– На базе засекли искажение. Теперь астероид закроют, начинается эвакуация, ты должен вернуться.
Приходится напрягать голос, чтобы перекричать сирену, но Вальдес не слушает, он смотрит на “динозавра”: здоровенная неповоротливая животина, сжавшись в комок и обернув себя хвостом, пытается закрыть голову передними лапами, и выглядит это донельзя нелепо.
– Профессор Олаф, – почти торжественно заявляет Ротгер, – если отбросить в сторону размеры, кого вам напоминает этот милый зверёк?
Однако Кальдмеер уже и без подсказки сообразил, почему поведение рептилии казалось таким нелепым:
– Это детёныш. Он вышел из разрыва, испугался тесного пространства, выбежал на улицу, а теперь его пугает громкий звук.
– И не сочтите меня трусом, но я не горю желанием знакомиться с его мамочкой, – Ротгер пытается представить, каких размеров должна быть взрослая особь этого вида, но воображение ему внезапно отказывает.
Загнать куда-то взрослого хищного динозавра и загнать туда же напуганного детёныша – две абсолютно разные вещи, и задача внезапно кажется вполне выполнимой, особенно если взяться за дело вдвоём. Вальдес предпочитает никак не комментировать тот факт, что Олаф никуда не уходит. Сирена смолкает, и рептилия осторожно поднимает голову – Ротгер считает это удачным моментом, чтобы выскочить прямо перед ней и начать размахивать руками. Воспользовавшись этим, Кальдмеер забегает за спину животному и включает портативную сирену, которую он, как руководитель экспедиции, обязан носить при себе. Она далеко не такая громкая, как стационарная, но звука достаточно, чтобы рептилия вздрогнула и шарахнулась подальше от звука – и поближе к мельтешащему перед глазами Вальдесу. Таким образом, убегая от звука и инстинктивно догоняя движущийся объект, животное забегает обратно в здание. Похоже, если поначалу теснота его пугала, то теперь позволяет почувствовать себя в безопасности, так что Вальдес идёт по следам вглубь развалин, ощущая уже себя загоняемым животным: зрачки рептилии светятся в полумраке, а шаги становятся почти крадущимися, когда она медленно наступает. Ротгер осторожно пятится назад, не опуская взгляда, пока не выходит в широкий коридор, откуда впервые и вылез динозавр – тогда он резко разворачивается и бежит изо всех сил, а позади снова включается сирена, и тут же раздаётся топот мощных ног.
Разрыв Вальдес разглядеть не успевает, он резко сворачивает и прижимается к стене – вовремя, потому что рептилия его почти догнала. Она, в отличие от Ротгера, затормозить не успевает и по инерции влетает прямо в дыру, просто исчезая.
Тяжело дыша, Вальдес медленно подходит и наконец видит его. Разрыв выглядит, как рваная дыра прямо в воздухе, сквозь которую видно какие-то завихрения, и звёзды, и несколько солнц, и вместе с тем – сотни тысяч живых существ, многие из которых не похожи на людей настолько, насколько это вообще возможно. И они все говорят одновременно, и солнца слепят, а звёзды поют, и притягивают взгляд, и Вальдес тянется вслед за ними, но его так резко оттаскивают назад, что он падает. Звёзды закрываются пеленой, мелодию уже почти не слышно, и Ротгер вырывается, чтобы встать и шагнуть к ним, но его держат крепко, а чей-то голос настойчиво говорит – кажется, уже не в первый раз:
– Ротгер, остановись, тебе нельзя туда даже смотреть. Разрыв закрывается.
Звёзды исчезают окончательно, а Вальдес медленно оборачивается – и в его глазах пляшут сумасшедшие синие огоньки. Олаф медленно выдыхает и отпускает его. Говорят, люди сходят с ума, если смотрят вглубь временного разрыва. Что происходит с изначально ненормальными людьми, миру предстоит узнать на примере Ротгера Вальдеса.
***
Ротгер с интересом смотрит на то, как Кальдмеер поворачивает шестерёнки, нажимает кнопки и подкручивает стрелки на манипуляторе – настройка выглядит ещё сложнее, чем он ожидал.
– Почему рядом с тобой мой манипулятор всегда бьёт меня током? – не поднимая глаз интересуется Олаф.
– О, если расскажу, вам будет неинтересно – спойлеры всегда портят впечатление, – Вальдесу очень многое хочется сказать, на самом деле. К примеру, чтобы Кальдмеер держался подальше от подземелий. Или подальше от Ротгера. Ему ещё не читали длинных заунывных лекций о важности соблюдения законов Времени, но он и без этого уже понимает, что нарушение некоторых из них чревато слишком большими последствиями, чтобы от них можно было легко отмахнуться – искрящий где-то в сумке манипулятор является слишком хорошим напоминанием. Поэтому он улыбается и молчит.
– Увидимся, – кивает Олаф на прощание.
– Буду ждать, профессор, – Вальдес произносит это уже в пустоту – манипулятор срабатывает быстро.
продолжение в комментариях
@темы: вальдмеер, Ротгер Вальдес, отблески этерны, деанон, фанфики, Олаф Кальдмеер, ЗФБ-2015
-
-
08.04.2015 в 07:09-
-
08.04.2015 в 07:09-
-
08.04.2015 в 07:12-
-
08.04.2015 в 07:13-
-
08.04.2015 в 07:18-
-
08.04.2015 в 07:27-
-
08.04.2015 в 07:27-
-
08.04.2015 в 07:33-
-
08.04.2015 в 07:33-
-
08.04.2015 в 07:34-
-
08.04.2015 в 07:36-
-
08.04.2015 в 07:37-
-
08.04.2015 в 07:38-
-
08.04.2015 в 13:01А выложить в соо было идеальным решением, я же знаю
Команда буквально закидала меня мотивацией, и я поняла, что допишу, чего бы мне это ни стоило, потому что обмануть ожидания этих людей я просто не в состоянии.
ППКС!
А теперь ты с макси останешься в веках
-
-
08.04.2015 в 14:51Эх, мне скорее стыдно, что я могла пинать тебя только в начале, а потом уже времени не хватило...
Самое главное и было как раз в начале, а потом мне энтузиазма и мотивации в соо додали
А теперь ты с макси останешься в веках
Это даааа)))Хотя я его вот ща на фиГбук залила, и получилось всего 53 страницы, не такое уж оно и макси
-
-
10.04.2015 в 02:16-
-
10.04.2015 в 10:41-
-
15.04.2015 в 23:21-
-
16.04.2015 в 03:27Спасибо!
-
-
16.04.2015 в 06:06-
-
21.04.2015 в 15:02-
-
21.04.2015 в 18:40-
-
09.04.2016 в 11:07-
-
09.04.2016 в 12:17