Если вы по какой-то причине считали меня адекватным человеком и хотите оставаться при своём заблуждении - пожалуйста, не открывайте этот фанфик!
Название: Арно в Стране Чудес
Авторы: }{элик@, Tia-T@i$a
Фандом: Вера Камша "Отблески Этерны", Льюис Кэрролл "Алиса в Стране Чудес"
Размер: миди, слов: 10826
Персонажи:
Арно Савиньяк в роли читать дальше
Люсьен Сэц-Алан в роли читать дальшеБелого Кролика;
Ойген Райнштайнер в роличитать дальше... впрочем, неважно, сами увидите;
Ротгер Вальдес в роли читать дальшеЧеширррского Кота;
Валентин Придд в роли читать дальшеШляпника;
Жиль Понси в роли читать дальшеМартовского
Чарльз Давенпорт в роли читать дальшеСони;
Катарина Ариго в роли читать дальшеКрасной Королевы;
Рокэ Алва в роли читать дальшеРокэ Алвы;
и другие...
Категория: наркомания
Жанр: Юмор, Пародия, Стёб
Рейтинг: PG-13
Предупреждения: Кроссовер, зашкаливающая упоротость. Серьёзно, я в жизни ничего упоротей не писала.
Статус: закончен
Краткое содержание: Невероятные приключения Арно в Стране Чудес.
Дисклеймер: персонажи принадлежат Камше и Кэрроллу, встретились друг с другом ненадолго, наиграются и разойдутся.
Размещение: Запрещено без разрешения хотя бы одного из авторов.
"Если бы у меня был свой мир,
то всё было бы там абсурдным.
Ничто бы не было самим собой,
потому что всё было бы тем,
чем на самом деле не является."
(с) Johnny Depp - Her name is Alice
то всё было бы там абсурдным.
Ничто бы не было самим собой,
потому что всё было бы тем,
чем на самом деле не является."
(с) Johnny Depp - Her name is Alice
Глава 1: Вниз по норе
Глава 1: Вниз по норе
Выдался, пожалуй, первый свободный день за этот суматошный год, и Арно с удивлением обнаружил, что заняться ему абсолютно нечем, так как он уже совершенно не помнил, чем занимаются нормальные люди в невоенное время. Теньент решил просто прогуляться по лесу, подышать свежим воздухом, не без тайной надежды наткнуться на какого-нибудь дриксенского разведчика, чтобы чем-то себя развлечь. Однако вместо разведчика он наткнулся на прелестную поляну, где сделал привал, развалившись прямо на траве под ветвистым деревом, дарящим приятную прохладу. Но вскоре это ничегонеделание ему надоело: разок-другой Арно заглянул в книгу, которую прихватил собой, но она оказалась ужасно скучной, и он пообещал себе у Придда больше книг не одалживать. Припекало солнце, и теньента неумолимо клонило в сон. Арно отложил книгу в сторону, закинул руки за голову и собрался уже было заснуть, как вдруг совсем рядом послышался топот ног. Теньент мгновенно вскочил на ноги и стал свидетелем незабываемого зрелища: мимо пробежал Сэц-Алан в белом мундире, к которому сзади был прикреплён какой-то небольшой белый помпон, отдалённо напоминающий кроличий хвост.
- Ах, Создатель! Я опаздываю! Как же я опаздываю! Маршал будет очень недоволен!
Арно очень удивился, так как по канону с Сэц-Аланом он знаком не был. Не раздумывая, виконт бросился за офицером и почти уже догнал, когда тот прыгнул в нору.
- Нора? Серьёзно? – Арно поражённо остановился возле самого края, недоверчиво глядя на огромную дыру в земле. Теньент готов был поклясться, что ещё час назад её здесь не было, а на этом же самом месте стоял огромный трухлявый пень. – Пни очень коварны. Больше не буду доверять пням.
С этими словами он храбро – конечно, со стороны это смотрелось скорее глупо, но Арно предпочитал думать, что храбро – сделал шаг вперёд.
То ли нора была слишком глубокая, то ли падал Савиньяк очень медленно, но времени у него было достаточно, чтобы немного вздремнуть, проснуться, удивиться, где это он, подумать о смысле жизни, о невыносимой Заразе и даже достать шпагу и немного потренироваться.
Наконец раздался страшный треск: это Арно упал на огромную кучу сухих листьев. Не успел он задуматься о том, откуда здесь взялись сухие листья в самый разгар лета, как услышал причитания Сэц-Алана, сворачивающего в какой-то коридор:
- Пресвятые ёжики, как я опаздываю! Что же скажет маршал!
Теньент со всех ног бросился за ним, но догнать так и не смог: большая зала, в которую привёл его коридор, была почти пуста, за исключением дальнего угла, в котором стоял круглый столик. Чувствуя, что события принимают всё более странный оборот, Арно на всякий случай заглянул под столик, проверяя, уж не спрятался ли Люсьен там. Но на полу обнаружилась лишь гора пыли, в которой сиротливо отпечатались следы трёх… трёх лошадиных копыт?! Судорожно вздохнув, Арно вскочил, немедленно звезданувшись головой о столешницу. Стол жалобно заскрипел, слегка притопнул ножкой и бросил в теньента чем-то маленьким, но довольно тяжёлым. Этим чем-то оказался золотой ключик. Он выглядел не новым, и среди множества царапин с трудом можно было разглядеть гравировку: маленькую черепашку в чепчике. Виконт огляделся: дверей, которые ключик мог бы открыть, поблизости не наблюдалось. Пройдясь по залу несколько раз, он обнаружил за одной из занавесок небольшой плакатик с изображением камина и будоражащей воображение надписью: “Деревянным вход бесплатный”. Посреди плаката виднелась дырка в форме замочной скважины. Не особо раздумывая, Арно сунул туда ключ, после чего немедленно услышал писклявый гневный вопль:
- Что это за манеры, юноша? Схватил – и сразу пихать, куда ни попадя! Да тут, между прочим, темно и страшно! А о моих чувствах ты подумал? У меня тоже есть чувства, почему все всегда думают только о себе? И куда ты меня тянешь теперь?
- Так вы же сами сказали, что там темно и страшно! – возмутился Арно.
- Поверни меня направо! Нет, лучше налево! В другое лево! Направо, я сказал!
- То страшно, то поверни, то налево, то направо – никакой логики!
- Ну да, а ты зато с ключом разговариваешь, у тебя-то, конечно, этой самой логики хоть отбавляй!
Разозлившись, виконт перестал прислушиваться к воплям ключика, решительно открыл маленькую дверцу и замер: таких садов, как тот, что раскинулся за ней, он ещё никогда не видел. Ещё бы, во всём Талиге никто и никогда не видел ни фиолетовых ёлок, растущих вверх корнями, ни оранжевых пальм – хотя, справедливости ради стоит заметить, что в Талиге вообще никаких пальм никогда не было, – ни закручивающихся по спирали грибов в человеческий рост, ни тех странных хищно облизывающихся пионов. По неизвестной причине ему вдруг очень захотелось побывать в этом во всех отношениях примечательном саду, хотя раньше особой любви к природе он за собой как-то не замечал – ну, разве только к болотам. Магия, не иначе. Захлопнув дверцу – всё равно в неё только голова бы и пролезла, – Арно расстроено подошёл к столику, намереваясь вернуть вредный ключ на место, но неожиданно обнаружил на этом самом месте престранного вида пузырёк с надписью на этикетке: “Ты меня уважаешь?” Небрежно бросив ключ на столешницу, теньент, игнорируя бурчание “променял меня, неверный”, взял в руки пузырёк. Оглядев его со всех сторон, но так и найдя ничего подозрительного, кроме того факта, что надпись немедленно сменилась на провокационное: “ПЕЙ ДАВАЙ!”, он махом влил в себя жидкость. На вкус она оказалась похожа на смесь шадди и настойки кошачьего корня.
В следующую секунду Савиньяк понял, что происходит нечто странное. Ну, то есть, ещё более странное, чем всё, что происходило с ним до этого: столик вдруг начал расти, всё вокруг стало большим. Впрочем, почти сразу Арно понял, что это он стал очень маленьким. Сделав себе заметку на будущие не пить никаких жидкостей неизвестного происхождения, парень подбежал к той самой дверце, ведущей в сад. И уткнулся носом в плакат с камином.
“ВОТ Я ОЛЕНЬ!” – мысленно взвыл теньент. Теперешний рост легко позволил бы ему пройти в дверь, но вот ключ от неё остался лежать на злополучном столе. Со злости он пнул стену. Потом подумал, и пнул её ещё пару раз. Выругался. Ударил кулаком плакат. Не помогло. Вздохнув и приказав себе успокоиться, он медленно прошёлся по залу. В очередной раз проходя мимо стола – ключ откуда-то сверху злорадно прошипел: “Вот, теперь я тебе нужен, но ты упустил свой шанс!” – он вдруг споткнулся о какую-то коробочку. “ЕШЬ ДАВАЙ” – было написано на ней. Арно повертел коробку, но надписей больше никаких не нашёл и решился, наконец, открыть.
“О! Кексик!” – с этим словами (и под ехидный комментарий ключика: “Ну ничему тебя жизнь не учит”) он откусил кусочек. Вокруг всё снова стало меняться, только в этот раз он становился большим, а окружающие его вещи – маленькими.
“Да ну вас к Леворукому!” – Савиньяк испуганно бросил недоеденный кексик куда-то на пол и тут же об этом пожалел: вырасти-то он вырос, только вот недостаточно для того, чтобы забрать ключ. Подумав о том, что есть еду с пола некультурно, он вышел в коридор и побрёл в обратном направлении.
Однако вместо давешней кучи листьев коридор привёл его к поляне – как это получилось, Арно так и не понял. Кругом были цветы и трава, а совсем неподалёку от теньента рос просто огромный гриб. Виконт заглянул за него, и под него, затем обошёл со всех сторон: что-то в этом грибе притягивало его, как магнитом. Наконец, он приподнялся на цыпочках и посмотрел вверх, на шапку гриба – и тут же резко отпрянул, встретившись глазами с… генералом Райнштайнером.
Глава 2: Генерал даёт совет
Глава 2: Генерал даёт совет
Генерал вальяжно – насколько это слово вообще применимо к бергерам – развалился – вот насчёт допустимости применения этого слова Арно уже и вовсе сильно сомневался – на шапке гриба и курил кальян. Что такое кальян, Арно, конечно же, не знал, но та странная конструкция из трубок, колб, каких-то коробочек, двух гусениц, одного хомячка, вращающего колесо, и крошечных грибочков, росших прямо на шапке этого гриба, могла называться только кальяном.
Арно и Ойген долго молча смотрели друг на друга. Ойген задумчиво оглядывал виконта сверху донизу, явно что-то прикидывая в уме. Арно же молчал, потому что отчаянно пытался одновременно выглядеть, как подобает теньенту перед генералом – что, впрочем, у него никогда особенно хорошо не получалось, – и не согнуться пополам от смеха, который уж точно никак нельзя будет расценить, как проявление должной субординации. Наконец Райнштайнер сурово – ну, вот это слово уж точно было прерогативой бергеров – спросил:
– Что вы тут делаете, теньент?
– Я, право, не знаю, – нахальная савиньячная ухмылка, невзирая на все приложенные усилия, всё-таки прорвалась наружу. – Я побежал за Сэц-Аланом, потом была дыра, потом дверь, говорящий ключ…
– Говорящих ключей не бывает. Вот говорящие грибы – сколько угодно, но это к делу не относится.
– Да я сам его слышал! – уже не так уверенно проговорил Арно. – Или нет…
– Теньент! Не мямлите и чётко выражайте свои мысли. Что вы тут делаете?
– Я не знаю, – честно признался юноша, пожимая плечами, словно говоря: “Ну, прыгнул в какую-то дыру, подумаешь, с кем не бывает”.
– Плохо. Хороший офицер всегда должен знать место своего пребывания и причину, по которой он там находится.
– Просто я…
– Вы опять мямлите! – Ойген так строго взглянул на Савиньяка, что тот моментально вытянулся по струнке.
– Я следовал за Сэц-Аланом и заблудился, – виконт немного помолчал, зачарованно глядя на разноцветные пузырьки, вылетающие из трубки в руках генерала, а потом добавил: – А ещё я не могу контролировать свой рост.
– Вас это смущает?
– Это неудобно!
– В армии, теньент, нет места слову “неудобно”! – с этими словами Райншайнер ловко спрыгнул с гриба и пошёл в сторону густых зарослей нежно-голубого шиповника. Конструкция во главе с хомяком медленно двинулась следом. Уже почти скрывшись из виду, генерал вдруг обернулся:
– Откусите с одной стороны – подрастёте, с другой – уменьшитесь.
– С одной стороны чего?
– Гриба, разумеется.
Арно ошарашенно смотрел на то, как растения, в которых секунду назад скрылся Ойген, медленно приобретают тёмно-бордовый оттенок, и никак не мог понять – откуда у гриба стороны? Он же круглый!
– Мне никогда не понять логики бергеров, – Савиньяк попытался сказать это как можно более сокрушённым тоном, но получилось всё равно самодовольно.
Однако не верить словам генерала у него причин не было, и он решил попытать счастье: подошёл к грибу и ухватился за него обеими руками, чтобы оторвать кусочек.
– Не здесь! – немедленно завопил чей-то голос.
Арно вздрогнул и огляделся по сторонам, но никаких живых существ, от которых мог исходить звук, не заметил. На всякий случай он обошёл гриб на шаг левее и снова положил на него руки.
- Даааа, вот так уже лучше, – голос явно был чем-то доволен.
Теньент схватился за мякоть покрепче – гриб был немного шершавым на ощупь, – и тут голос заговорил снова:
- Неееет, не так, протяни руки дальше.
Арно, сам не понимая, откуда у него навязчивое стремление выполнять всякие несуразные указания, высказанные неизвестно кем, послушно провёл руками со всё ещё растопыренными для захвата пальцами вверх.
– Даааааа, отлично, а теперь ещё раз.
– Да что вам надо от меня?! – возмутился, наконец, Савиньяк.
– А знаете, как спина чешется! – не менее возмущённо отозвался голос! – А этого, с кальяном, поди попроси…
– Я вам спину чесать не нанимался! – Арно, мысленно порадовавшись, что правильно отгадал название загадочной конструкции генерала, решительно отхватил кусок гриба и запихал его в рот.
– Фи, где ваши манеры? – попытался возмутиться голос, но его уже никто не слушал – Арно начал стремительно прибавлять в росте, так что ему было не до оскорблённых чувств каких-то там голосов.
Обойдя гриб по диаметру, он оторвал ещё один кусок и снова попробовал – средство сработало безотказно.
“Ладно, теперь хоть этой глупейшей неопределённости будет поменьше”.
Савиньяк зачем-то внимательно осмотрел поляну, но больше никаких странностей там не обнаружил и направился в сторону растений, тех самых, в которых пару минут назад скрылся Райнштайнер…
***
Очередная поляна, на которую он вышел, разительно отличалась от предыдущей: грибов, цветов и кустов на ней не было, зато в самом центре стояло огромное сухое миндальное дерево, на стволе которого виднелись загадочные маслянистые зелёные пятна. От дерева шла развилка: две совершенно одинаковые тропинки, ведущие в противоположные стороны.
– О, виконт Сэ! Какая встреча!
Голос, пронзивший тишину, заставил вздрогнуть и посмотреть на дерево внимательней.
На широкой, довольно далёкой от земли ветви (Арно пришлось задрать голову, чтобы увидеть её) расположился… адмирал Вальдес. Он расслабленно полулежал на ветке, опираясь спиной о ствол, беззаботно болтая ногами и помахивая кисточкой, словно в такт какой-то мелодии, слышимой только им одним.
– Доб… Добрый день! – определённо, пора бы уже прекращать удивляться! Подумаешь, сидит адмирал на дереве и болтает ногами. Подумаешь, на лице зеленные пятна, а в руках кисточка. Подумаешь, его одежда вся в полосочку. Подумаешь, размахивает хвостом… Так, стоп. Хвостом?! Да, это определённо был хвост. Кошачий, длинный и полосатый. Под цвет мундира. А на голове среди копны черных волос угадывались кошачьи ушки.
– Что вы хотите этим сказать? – спросил тем временем адмирал. – Просто желаете мне доброго дня? Или утверждаете, что день сегодня добрый – неважно, что я о нём думаю? Или имеете в виду, что нынешним днём все должны быть добрыми?
Глядя на вытянувшееся лицо Арно, Ротгер не выдержал и захихикал.
– Эммм… Да ничего такого я и не имел в виду… Просто поприветствовал вас, адмирал… Адмирал?
Вальдес куда-то испарился, но тут же появился за спиной юноши, отчего тот вздрогнул и поймал себя на желании позорно отбежать на несколько шагов.
– Ну и что вы тут делаете?
– Хотел бы я знать.
– Истина не всегда плавает на поверхности, иногда необходимо нырнуть поглубже, чтобы её разглядеть, – чересчур загадочно произнёс Ротгер и снова куда-то исчез, через секунду появившись шагах в ста от Савиньяка.
Арно, разозлившись на самого себя за дурацкое чувство растерянности, быстро спросил:
– А почему дерево в зелёных пятнах?
Адмирал тут же возник возле упомянутого дерева и, прислонившись к нему, меланхолично поскрёб ногтём по стволу.
– Да, а краска-то и впрямь зелёная. Какой вы наблюдательный! – восхитился мужчина и, заметив красноречивый взгляд Арно, который тот кидал на кисть в его руке, тут же спрятал её за спину. – В самом деле, очень наблюдательный! Вам это обязательно пригодится в будущем, если вы доживёте, конечно. Люди, знаете ли, не слишком любят наблюдательных. Ну закончилась у меня красная краска, что ж теперь, казнить меня за это?
Адмирал театрально вздохнул, разводя руками (с кисточки тут же сорвались зелёные брызги, заставив Арно резво отпрыгнуть в сторону, уворачиваясь) и выражая высшую степень огорчения таким поведением теньента.
– А зачем вам вообще красить дерево? – Савиньяк скептически приподнял бровь.
– Как это “зачем”?! Да вы что?! – Вальдес, похоже, был искренне возмущён. Он пометался взад-вперёд – от дерева к Арно и обратно, горестно повздыхал, вполголоса помянул какого-то Ледяного (возможно, Арно послышалось, но очень уж произнесённая Бешеным фраза звучала похоже на “Ледяной меня побери, и поскорее, желательно, сколько ждать-то уже можно”) и сел на землю, вновь оперевшись спиной о ствол, аккурат в одном из мест, сверкающих зелёными пятнами. Тишина затягивалась. Арно неловко потоптался на месте и хотел было уже позвать адмирала, как тот вдруг резко вскинул голову и спросил:
– Так что вы хотели-то?
Арно, вообще-то, и сам уже толком не знал, чего он хочет, от произошедших за последний час событий голова шла кругом, и желания сменяли одно другое с невероятной скоростью: пойти домой – под домом, разумеется, подразумевалась родимая Торка, – подраться с кем-нибудь, поспать, поесть кальмаров под малиновым соусом, попасть в тот самый сад, отыскать Райнштайнера и выяснить поподробнее о том, как работает загадочный кальян, или нет, всё-таки домой, вернуть полковнику ту неинтересную книгу, хотя чего там делать, там же скучно, не то, что здесь, хотя тут всё какое-то странное…
– Да мне бы уже куда-нибудь пойти… – он очень надеялся, что его голос не звучал слишком уж жалобно.
– А куда вы хотите попасть? – кажется, Ротгеру нравилось вот так внезапно исчезать и неожиданно появляться в разных местах, пугая теньента.
– Ну а кто здесь живёт?
– Вон там, – махнул рукой Ротгер на правую тропинку, – живёт Шляпник. А там, – махнул на левую, – Мартовский Пень, – с этими словами неуловимый адмирал снова исчез, а по воздуху пронёсся – именно пронёсся, словно был каким-то отдельным живым существом – его тихий смех.
Арно пару раз ошарашенно моргнул и уставился на развилку.
“Мартовский Пень. Звучит крайне подозрительно, к тому же, я уже решил, что пням доверять ни в коем случае нельзя. Может, к Шляпнику?”
– Ах да! Забыл сказать! К Мартовскому Пню можешь не идти! Он всё равно всё время сидит у Шляпника. Мне его даже жаль, – не уточняя, кого именно ему жаль – Пень или Шляпника, Вальдес вновь резко возник прямо перед Арно, так что виконт, начавший уже шагать к развилке, чуть было в него не врезался.
– Вы не могли бы исчезать и появляться не так внезапно?! – теньент с искренним возмущением уставился на адмирала, вновь благополучно забыв о субординации. В самом деле, какая может быть субординация, если адмиралы носят кошачьи хвосты и размахивают во все стороны малярными кисточками?!
– Хорошо, – Ротгер пожал плечами, ослепительно улыбнулся и исчез – на этот раз, и правда, очень медленно. Первыми исчезли его ноги, а последней – улыбка; она ещё долго парила в воздухе, медленно тая, а отголоски смеха резвились вокруг, невидимые, но почти осязаемые.
– Мндааааа! – невразумительно подумал Арно. – Говорят, что увидеть Вальдеса без улыбки – зрелище редкостное. А уж улыбка без Вальдеса – вовсе, кажется, незабываемое.
Решив не тратить время зря, виконт быстрыми шагами пошёл по тропинке, ведущей к загадочному Шляпнику…
Глава 3: Безумное чаепитие
Глава 3: Безумное чаепитие
Тропинка была вымощена жёлтым кирпичом, а её обочины пестрели самыми разнообразными указательными знаками: “Держитесь подальше от Дровосека – маньяка-сердцееда”, “Если вы обнаружили, что разговариваете с пугалом – телефон неотложной скорой помощи ХХХ-ХХХ”, “Львы являются охраняемым вымирающим видом” и прочими совершенно необъяснимыми надписями. Арно немного постоял возле таблички “К маковому полю – налево”, невольно напомнившей ему о доме (и в этот раз – не от Торке), но решил, что на маки он ещё насмотрится, а тут есть вещи и поинтереснее. Тем более что тропинка как раз сделала крутой поворот и привела Савиньяка к очередной поляне – ему уже начало казаться, что это место целиком состоит из полянок, отделённых друг от друга кустами и тропинками. Почти всю поляну занимал длинный обеденный стол, накрытый на двадцать персон. А во главе стола сидел… Валентин Придд.
Арно остановился, как вкопанный, несколько раз протёр глаза, даже головой потряс для надёжности, но всё было бесполезно – полковник никуда не исчезал. Вид у него был, надо сказать, весьма эффектный: всегда так идеально приглаженные волосы теперь торчали в разные стороны, но даже это смотрелось как тщательно продуманная причёска, а не утренний бардак на голове, которую, к слову, украшала шикарная высокая с плоским верхом шляпа – Арно таких никогда раньше не видел – ядовито-фиолетового цвета с крошечным плюшевым спрутиком, сидящим на полях, как будто там ему было самое место. Полковничий мундир был легкомысленно расстёгнут, а лиловый шейный платок почему-то завязан в чрезвычайно милый бантик. Сам же Валентин с непроницаемым лицом невозмутимо попивал какой-то напиток из прелестной фарфоровой чашки, внимательно наблюдая за Савиньяком. Такой непривычный внешний вид Заразы – “Шляпника” – настолько сбил Арно с толку, что он даже не сразу обратил внимание на остальных участников чаепития.
Справа от полковника сидел, а точнее, полулежал на столе офицер для особых поручений Лионеля – Чарльз Давенпорт. Откровенно говоря, Арно не имел ни малейшего представления о том, откуда у него эта информация, но удивляться ему уже надоело, поэтому он просто продолжил наблюдать. Возле Чарльза лежала опрокинутая чашка, и тот факт, что сам он спит практически лицом в луже чая, ни капли его не смущал. Точно так же, как Арно ни капли не смущало то, что о таком напитке, как “чай”, он до этого момента ни разу не слышал. Во сне капитан бормотал какие-то совершенно неразборчивые фразы, что-то похожее на “грбннй мршал”, “я ему дкжу”, “пчму он не смтрит?” и “ну и напльвть”. Что там Чарльз кому собрался доказывать и на кого ему наплевать, Арно не расслышал и переключил своё внимание на второго гостя.
Слева от Валентина, закинув одну ногу в не самом чистом сапоге на стол и раскачиваясь на стуле, развалился Жиль Понси. На его коленях и на траве вокруг стула лежали целые кипы исписанных листов бумаги; часть из них Жиль держал в руках, что-то судорожно то ли записывая, то ли зарисовывая – по хаотичным движениям пера было не понять. На некоторых листах, валяющихся внизу, были довольно живописно изображены самые разнообразные пни. Арно обратил внимание, что кое-какие из них были словно приколоты к земле – в нескольких местах бумагу пробивали зелёные побеги, прямо на глазах стремительно прибавляющие в росте.
– Так вот ты какой, Мартовский Пень… – пробормотал Арно, чем, очевидно, привлёк к себе внимание Понси: тот оторвал взгляд от своей писанины и во весь голос завопил:
– МЕСТ НЕТ! НЕТУ МЕСТ!
– Как это, нет? – возмутился юноша и уселся в большое кресло между Чарльзом и Валентином.
– Позвольте предложить вам вина. Что вы предпочитаете: Кровь или Слёзы? – голос у полковника был до того равнодушным (и с чего бы, если они, вроде как, уже помирились?), а манеры – до того безупречными, что теньент невольно заскрипел зубами.
– У вас тут нет вина! – Арно, демонстративно оглядев стол, весь уставленный фарфоровыми чайниками, чашками и блюдами под фарфоровыми же крышками, поднял голову и нахально уставился Придду прямо в глаза, но тот лишь слегка прищурился в ответ. – Невежливо, знаете ли, герцог, предлагать то, чего нет.
– Если говорить о вежливости, виконт, то садиться за стол без приглашения – это и вовсе вопиющее нарушение этикета.
Арно с трудом подавил в себе порыв последовать примеру Понси и тоже закинуть ноги на стол – он никогда не любил повторять за другими, поэтому, сложив руки на груди и изобразив на лице подобие улыбки, заявил:
– В таком случае я бы выпил Крови.
– Отличный выбор, – Валентин невозмутимо кивнул и, налив в чашку что-то из ближайшего к себе чайника, протянул её незваному гостю. Савиньяк уставился на несчастное фарфоровое изделие так, словно оно было повинно, по меньшей мере, в государственной измене: в чашке действительно плескалось красное вино, причём, судя по запаху – просто отменное красное вино.
– Послушайте, послушайте, это гениально! – вдруг встрепенулся Понси, вскакивая со своего места прямо на стол и потрясая исписанными листками. – Это перевернёт все представления общественности о проблеме отрицания пней!
– Сомневаюсь, – чуть слышно пробормотал Валентин, залпом выпивая полную чашку вина и тут же наливая себе ещё, – пока что это перевернуло только несколько чашек на столе.
Арно незамедлительно последовал его примеру, справедливо рассудив, что если даже Придд не может слушать Понси на трезвую голову, то Савиньяку не стоит и пытаться. Оба они с некоторой завистью покосились на Чарльза, который на затрясшийся стол отреагировал лишь кратковременным поднятием головы и почти осмысленным: “И тут появляется какой-то поганый граф и начинает всех учить…”, после чего вновь уронил голову на руки и продолжил безмятежно посапывать.
– Выйду ночью в поле за пнём, – к полнейшему ужасу слушателей, вместо обычной декламации Понси начал петь, – ночкой тёмной тихо пойдём, ой, пойдём мы с пнём по земле вдвоём, по земле мы с пнём лишь вдвоём…
Арно ещё с полученных от матушки в детстве уроков твёрдо помнил, что убивать людей только за то, что звуки их голоса вызывают у тебя непреодолимое желание кого-нибудь убить – неприлично и недостойно мужчины. Поэтому он, призвав на помощь все имеющиеся в наличии гены Рафиано, лишь глубоко вздохнул и пододвинул к себе поближе чайник с вином.
– Я спрошу совета у пня: кто поймёт на свете меня, – продолжал завывать Жиль, явно не замечая отсутствия энтузиазма у аудитории, – кто поймёт меня, так же пни любя, кто поэт, поэт такой же, как я…
Шляпник проводил ускользнувший из-под носа антидепрессант отчётливо тоскливым взглядом, в ответ на что Арно с самым вызывающим видом отхлебнул вина прямо из узкого фарфорового чайного носика – почему-то безупречные манеры Валентина вечно вызывали в нём почти непреодолимое желание вести себя как можно некультурнее. Придд на такую некуртуазность никак не отреагировал, лишь флегматично пожал плечами и поманил пальцем чайник, стоящий на противоположной стороне длинного стола. Чайник послушно засеменил в сторону Шляпника, пролив по дороге немного белого вина прямо на скатерть и, стремительно покраснев, попытавшись втянуть пролитое обратно через носик, что, разумеется, привело к совершенно обратным результатам.
– Мне была дана благодать – все стихи барботины знать, только никогда не поймут меня! Как слепы вы все, не знавшие пня! – Понси взял особо высокую ноту, так что чашки на столе задребезжали, Арно заткнул руками уши, а Давенпорт, вздрогнув, подскочил и спросонья не глядя махнул рукой в сторону любителя пней. На макушку непризнанного гения немедленно приземлился невесть откуда взявшийся внушительных размеров булыжник. На мгновение заткнувшись, поэт почти тут же снова открыл рот, разразившись на сей раз столь нецензурной бранью, что Савиньяк с трудом подавил в себе желание записать некоторые многосложные обороты. Разумеется, исключительно в целях повышения общей эрудиции, а не для личного использования. Решив, видимо, что одних ругательств для вовсю зевающего и явно не слышащего ни слова Чарльза мало, Понси подобрал злосчастный булыжник и что есть силы метнул его в, как он выразился, “погрязшего в обывательском тупоумии истинного сына сего презренного века”. Булыжник, почти уже долетев до ничего не подозревающего Давенпорта, резко сбросил скорость и очень деликатно тюкнул последнего по лбу, привлекая внимание. Чарльз, окончательно проснувшись, извлёк из внутреннего кармана внушительного размера часы и поднял на Понси полный невыразимой печали взгляд:
– Мне по графику надо спать ещё пять часов, зачем вы меня разбудили своими кошачьими воплями?
Задыхаясь от негодования, Жиль явно силился сказать что-то в ответ, но его на полуслове перебил разбираемый любопытством Арно:
– А почему вам надо так много спать?
– Приказ маршала. Мне ещё отчёты писать, – туманно пояснил Чарльз, поворачиваясь к виконту и стремительно меняясь в лице: – Ещё один на мою голову!
С этими словами Давенпорт резко встал и переместился на самый дальний край стола, где уютно устроился на трёх стульях, положив под голову булыжник и бормоча:
– Вот погодите, вырастет этот… не хочу ничего об этом знать…
Оскорблённый в лучших чувствах Понси весьма выразительным взглядом уставился на Шляпника, но сочувствия так и не дождался – Валентин налил себе белого вина в чашку и совершенно невозмутимо окунул туда же красивые карманные часы, затем вытащил, внимательно посмотрел на циферблат и окунул снова, на сей раз надолго уставившись в чашку. Арно заинтересованно придвинулся поближе и заглянул через плечо Шляпника. Тот, не оборачиваясь и не дожидаясь вопроса, пояснил:
– Древний ритуал дома Шляп, описанный Павсанием. Позволяет определить самое подходящее время.
– Я думал, что для определения времени вполне достаточно часов. Целых, не утопленных в вине, – ехидно отозвался Савиньяк, не желая признаваться, что понятия не имеет, кто такой Павсаний, и вообще ни кошки не понял.
– Часы показывают всего лишь точное время. А ритуал – самое подходящее, – ещё более непонятно отозвался Шляпник, вновь вытаскивая часы и сверяясь с циферблатом, после чего не без некоторой доли торжественности (которую Арно про себя, разумеется, обозвал пафосом) провозгласил: – Самое время для чая!
– Кто бы мог подумать, – фыркнул виконт, усаживаясь на место и беря в руки чашку, чтобы тут же резко поставить её на место, обжегшись – чашка оказалась невероятно горячей, а плещущийся в ней ароматный крепкий чай обдавал клубами горячего пара.
Вмиг повеселевший и оживившийся Понси уселся, подскочил и принялся снимать крышки со всех подряд блюд, стоявших на столе (хотя Арно не мог припомнить, были ли они там с самого начала, и если нет, то в какой именно момент появились). На блюдах обнаружились самые разнообразные сладости: торты, пирожные, пироги, конфеты, печенья, пряники, булочки, вафли… Великолепные, в общем, сладости… Все до единой выполненные в форме шляп.
– Угощайтесь, виконт, – аккуратно помешивающий ложечкой чай Валентин как никогда вызывал желание то ли врезать ему, то ли просто словесно оскорбить – с этим Арно никогда не мог до конца определиться. Поэтому, как это с ним в последнее время бывало, не выбрал ни то, ни другое:
– Насколько я помню, наш спор касался только одной шляпы – моей, и её я уже съел, – ехидно прищурившись, он с вызовом посмотрел на Шляпника.
– Насколько я помню, она не пришлась вам по вкусу, – пожал плечами тот, – к тому же, эти шляпы полагается не есть, а пить, заедая чаем.
И действительно откусил кусочек чашки вместе с чаем, в то время как Понси, явственно причмокивая от удовольствия, отхлебнул сразу половину пирожного-шляпы. Арно, подозрительно приглядевшись к собственной чашке, попытался отпить из неё, но потерпел неудачу – в отличие от давешнего вина, чай категорически не желал покидать облюбованное вместилище. Представив, каким будет на вкус фарфор, если начать его грызть, виконт непроизвольно передёрнул плечами и счёл наилучшим решением встать из-за стола, пока на него никто не смотрел: Шляпник вновь окунал в чашку свои часы, Понси, не отрываясь от пирожных, строчил что-то с такой бешеной скоростью, что не заметил, что лист закончился, и перо выводило буквы уже на скатерти, а Давенпорт безмятежно посапывал, крепко обнимая булыжник. В общем, уход гостя никто не заметил, а излишне вежливыми манерами Арно никогда особо не страдал, поэтому предпочёл не прощаться – в конце концов, он и без того достаточно задержался в пути, а там, позади, остался манящий своей загадочностью сад, спрятанный за маленькой дверкой.
Ключик встретил Савиньяка как родного:
– Где ты шлялся так долго?! Я тут, понимаешь, ночей не сплю, все глаза себе выплакал, а он?! Да ты вообще знаешь, сколько времени?!
– Самое время для чая, – пробормотал опешивший было Арно, но тут же спохватился: – И нету у вас никаких глаз, вы же ключ!
Схватив продолжавший возмущаться ключ, теньент решительным шагом направился к дверке и столь же решительным жестом открыл её, после чего принялся поедать гриб.
– На варёную морковь похоже, – чуть поморщился уменьшившийся путешественник, проходя наконец в заветный сад. Вслед ему раздавался дурной голос ключика, во всю глотку (или что там у него было вместо глотки) распевавший:
– Жил был человек, который очень любил мооооррррррковь!
Но и этот голос вскоре затих вдалеке…
Глава 4: Гольф по-гальтарски
Глава 4: Гольф по-гальтарски
Осторожно ступая по тропинке, вымощенной разноцветными камнями, Арно зачарованно осматривался по сторонам – всё-таки фамильная интуиция не подвела, не зря его так тянуло в этот сад, тут определённо было, на что посмотреть (и о чём потом рассказать – тоже, разумеется, но теньент всерьёз опасался, что после эдаких рассказов он прочно и надолго обоснуется в лазарете). Вокруг безо всякой видимой системы были рассажены пышные фиолетовые ели, перламутровые дубы, синие берёзы и стоящие отдельной несимметричной кучкой оранжевые пальмы – по крайней мере, проржавевшая почти насквозь табличка на ограждающих эти странные растения внушительных, но не менее ржавых цепях, приписывала деревьям именно это название, под которым самыми что ни на есть кривыми буквами было доцарапано (похоже, гвоздём): “Ох, и зря же ты подошёл так близко”. Арно всегда отлично соображал в критических ситуациях, поэтому смысл предупреждения дошёл до него очень быстро – сразу же, как только с протяжным истеричным воплем “Мои кокосики!” пальмы начинали обстреливать виконта странными плодами, по виду напоминавшими мохнатые пушечные ядра. Пару раз его пытались укусить за ноги какие-то цветы, похожие на львиный зев – благо, военные сапоги, которые так сильно нахваливал Райнштайнер (настоящий, нормальный, адекватный Райштайнер, а не этот… с хомячком), были надёжными, как сам бергер, и растения, как ни старались, так и не могли прокусить толстую кожу сапог. Савиньяку даже показалось, что сапоги злорадно ухмыльнулись разочарованным цветам, а один – левый – так и вовсе язык показал, но ради собственного душевного спокойствия теньент благоразумно решил считать, что ему действительно всего лишь показалось.
Арно так сильно увлёкся местной флорой, что не заметил, как практически уткнулся носом в огромный булыжник, от которого тропинка расходилась в разные стороны. Булыжник оказался путеводным камнем, на котором были высечены весьма интригующие надписи: “Направо пойдёшь – оленем станешь”, “Налево пойдёшь – во ДВОРЕЦ попадёшь”, “Прямо пойдёшь – грибных пирожков поешь”, “Назад вздумаешь вернуться – пни настигнут”. Арно справедливо рассудил, что он и так уже вроде как олень, и становиться им ещё раз ему незачем; пирожков виконту не хотелось, а после опыта с кексом и грибом – тем более; от пней он решил держаться подальше. Остался только один вариант – идти во дворец. А почему бы и нет? По-военному чётко он развернулся налево и бодрым шагом направился к виднеющемуся вдалеке замку.
Ближе к замку всё пышное разнообразие растений сводилось на нет – остались одни только розы. Хотя даже они были не совсем обычными – ведь он никогда раньше не видел фиолетовых, зелёных и черных роз. От сильного запаха кружило голову, и Арно не сразу расслышал чьи-то сдавленные ругательства, раздававшиеся из ближайшего куста с ярко-оранжевыми цветами. Приглядевшись, он увидел юношу, который рьяно выдёргивал эти самые розы из земли вместе с корнями и, безо всякого намёка на наличие каких бы то ни было познаний в области садоводства и ботаники, буквально впихивал вместо них в землю какие-то блёклые, почти бесцветные гиацинты – судя по тому, как отчаянно гиацинты цеплялись стеблями и листьями за землю, пытаясь выползти из образовавшейся после бесцеремонного выдворения роз ямки, особого восторга от переселения на новое место они не испытывали. Неподалёку от молодого человека толпилась кучка слуг, подающих саженцы.
– А что вы делаете?
– Как это что?!.. – уже начавший было произносить пафосную речь, очевидно, долженствующую пристыдить посмевшего задать столь глупый и очевидный вопрос незнакомца в его крайней невежественности и неосведомлённости в вопросах флористики, юноша резко развернулся и выпучил глаза от удивления: – Арно?!
– Ричард?! – Арно отозвался не менее удивлённо, но глаза всё же выпучивать не стал, сочтя это действие лишним.
– Арно, как я рад тебя встретить! И счастлив был бы с тобой поболтать, но я занят очень важным делом!
– Ну я вижу, ага, - Савиньяк окинул сад скептическим взглядом. - Зачем ты розы вырываешь?
– Розы! Что есть розы? Всего лишь очередные обыденные, пророщенные землёй на корм животным, но чрезмерно переоцененные недалёкими и низкими по происхождению людьми, ценящими лишь тело и плотские наслаждения, и потому в своём необразованном и первобытном желании насладиться прекрасным избравшими столь кричаще яркое и вульгарное в своей пышности растение в качестве символа, который может показать лишь их скудоумие и низменные вкусы! Но вот гиацинты! О, как они нежны и невинны! – как раз в этот момент один из “нежных и невинных” гиацинтов предпринял далеко не первую попытку отгрызть своему трепетному почитателю палец, но Окделл, казалось, не обратил на это ровным счётом никакого внимания. – О, как проглядывает их утончённая суть сквозь полупрозрачность и бледность аристократичных лепестков, так что варварам, бросающим свои взоры лишь на вопиющую безнравственность роз, не дано оценить тонкость натуры гиацинта, прекрасного и величественного в своей простоте и искренности, как сама Королева! Я должен вырвать все розы и посадить эти великолепные цветы!
Арно мысленно дал себе слово больше никогда не называть временами довольно пространные и заумные, но, тем не менее, всегда интересные и осмысленные рассуждения Валентина пафосными. Слово “пафос” внезапно приобрело совершенно определённый блёкло-сероватый оттенок с отчётливым сладковатым запахом, вызывающим лёгкую тошноту. Лицо Дика приняло то блаженно-счастливое выражение, которое обыкновенно наблюдается только у страдающих идиотизмом разной степени тяжести, так что Савиньяку даже стало как-то не по себе. Нет, он, конечно, слышал, что Дик изменился за те несколько лет, что они не виделись, но это было уже слишком.
– Слышишь? – Ричард резко вцепился в руку Арно. – Они идут! Идут!
– Кто?
– Истинный правитель и… ОНА! – произнеся последнее слова с каким-то трепетным волнением, Дикон резко пал ниц, изображая нечто среднее между глубоким уважительным поклоном и подобострастным преклонением. Слуги немедленно последовали его примеру, разом побросав на землю все саженцы, которые были у них в руках. Саженцы, пользуясь моментом, принялись деловито расползаться во все стороны, явно стремясь убраться отсюда как можно скорее и как можно дальше.
Посмотрев вперёд, Савиньяк увидел целое шествие: впереди шли музыканты с фанфарами и барабанами, за ними – знаменосцы, затем какое-то огромное серое животное с огромными ушами и длинным носом; вокруг животного танцевали девушки с оголёнными животами и едва прикрытой грудью (но зато лица у них почему-то были запрятаны под полупрозрачную ткань. “Видимо, чтобы знакомые не узнали”, – решил Арно) и пели на ходу какую-то длинную песню, смысл которой оставался весьма туманным и сводился, кажется, к радостному удивлению от обретения давно потерянного родственника, случайно встреченного и узнанного только благодаря то ли родинке на спине, то ли шраму чуть пониже… Следом за танцовщицами очень старательно и очень вразнобой маршировали солдаты в дурацких разноцветных туниках, долженствующих, видимо, олицетворять собой парадную форму, но вместо этого скорее наводивших на мысли о том, что на головах солдат очень не хватает ночных чепчиков для дополнения картины. И вот, наконец, показались те, ради кого весь этот балаган затевался: молодой человек с очень пафосным выражением лица (ещё более пафосным, чем было только что у Дика, хотя ещё пару минут назад Савиньяк был свято уверен, что подобное в принципе невозможно), одетый в ослепительно-белые обтягивающие штаны и не менее белую и обтягивающую рубашку. Весь костюм был щедро расшит прозрачными сверкающими камнями, а на воротнике болтался пучок разноцветных перьев. Поверх всего этого безобразия была накинута длинная меховая накидка, а в довершение картины на светловолосой голове, на самой её макушке (и как только держалась?) сидела маленькая корона.
– Это Ракан, – понял Арно, с огромным трудом подавляя в себе желание плотно прижать руку к лицу, да там её и оставить, – и Придд, похоже, сильно приуменьшал, когда о нём рассказывал.
За “анаксом”, чуть отставая, медленно и торжественно вышагивала Катарина Ариго. Она, в отличие от Альдо, была одета вполне адекватно – в пышное красное платье, а весь её вид – от траурно-серых подошв ботинок до безвольно поникших кончиков тщательно завитых и уложенных волос – выражал глубочайшую скорбь и печаль.
– О, Катари, моя Катари! – послышался сбоку страстный шёпот Дика.
“Истинный правитель” подошёл совсем близко и вдруг резко остановился, уставившись на Арно.
– Ты! Почему не склоняешься перед королём?!
Савиньяк собирался было отозваться, что не видит здесь никакого короля, но не успел: его отвлёк полный ужаса крик Королевы:
– Ричард! Что вы сделали с моим садом?
– О, Катари! Ради нашей с вами любви я вырвал эти ужасные цветы и посадил прекрасные гиацинты – они так похожи на вас!
– Но мой сад…
– Вы сами мне говорили, что розы вас расстраивают!
– Но я не это имела в…
Дослушать, чем закончится разговор, Арно не дали – его под локоть подхватил Альдо, который, кажется, уже забыл о том, что всего минуту назад пылал праведным гневом, и протащил между деревьями на очередную просторную поляну.
– Сыграем?
– Простите, что? – Арно оглянулся назад: Королева стояла посреди разорённого сада и с плохо скрытым за маской печали раздражением слушала пламенные речи Дика.
– Давайте сыграем!
Прежде чем повернуться к Ракану, теньент успел увидеть, как Катарина, картинно закатив глаза, таки упала в обморок, аккурат прямо в руки стоящему рядом смазливому слуге, а Окделл принялся суетливо и бестолково бегать вокруг с требованиями вызвать врача, подать нюхательной соли, принести воды, обмахивать Королеву веером, и всё это одновременно.
– Сыграем? – Савиньяк скептически посмотрел на Альдо, – Леворукий, да во что?
– В гольф по-гальтарски!
– Никогда не слышал об этой игре, – похоже, было самое время предпринять шаги к стратегическому отступлению в любую, какую угодно сторону.
– И немудрено! Эта игра, как и многие старые традиции, исчезла с приходом бесчестного узурпатора Оллара! Но ничего! Я бережно взращу нашу великую культуру заново, вам не о чем волноваться. А пока вы можете гордиться тем, что вы один из первых, кто имеет честь с головой окунуться в наше прекрасное благородное прошлое, собственными руками претворяя его в настоящее!
Наверное, по этикету в подобных случаях полагалось отвечать что-нибудь вроде “это честь для меня”, “благодарю за оказанное внимание” или что-то ещё столь же вежливо-лживое, но Арно, тщательно отстаивавший свою репутацию человека, с этикетом знакомого лишь понаслышке, открыл рот, чтобы в нескольких не особо цензурных и далеко не самых вежливых выражениях объяснить “анаксу”, что конкретно он думает о “великой анаксии” в целом и о её “истинном повелителе” в частности, но ему вновь не дали даже начать – Альдо, упорно не замечая ничего вокруг, продолжал увлечённо вещать:
– Правила игры очень просты! Вот шпага с загнутым концом! Вот ёж! Шляпник – он наш местный специалист по таким вещам – утверждает, что по древним правилам этой игры ежа следует называть “Павсаний”. И, как видишь, на поляне есть норы. Суть игры – при помощи шпаги загнать Павсания в нору. Но в игре есть препятствия в виде: Ворона, который может схватить ежа и улететь с ним (никогда не любил этих птиц), Двух Лошадей, которые могут затоптать тебя, Спрута, прячущегося в лужах и хватающих тебя за ноги и, конечно же, Свин… Каб… кхм, Вепря! Который бегает за тобой по пятам, громко хрюкая и всячески мешая. Игра очень сложная и удаётся только истинным потомкам истинных Людей Чести! Побеждает тот, кто загонит Павсания в нору больше шестнадцати, но меньше семнадцати раз, если, конечно, сегодня не пятый день каждого второго месяца – в этом случае необходимо ровно пятнадцать с половиной, и ни разом больше. Каждый раз, когда игрок поворачивает на юг, ему назначается пенальти, которое осуществляет одна из лошадей при помощи задних копыт. Игроки, чьи имена содержат нечётное количество букв, имеют преимущество в один удар шпагой каждый пятый день каждой третьей недели каждого восьмого месяца. В новолуние Павсаний считается заразным, поэтому касаться его можно только кончиком шпаги, как, впрочем, и во все остальные дни. Тот, кто прикоснётся к иглам Павсания голыми руками, получает штраф в виде так называемого “укола от столбняка”, и это, поверьте мне, страшная вещь…
– Правила игры вам тоже Шляпник рассказал? – не выдержал, наконец, Арно.
– Вы совершенно правы! – неизвестно чему обрадовался Ракан и тут же подозрительно прищурился: – А кто вам рассказал?
– Да так, догадался, – понимая, что отвертеться от игры уже не удастся, теньент со вздохом взял в руки изуродованную шпагу.
Все участники давешнего шествия, не занятые в организованной Диком борьбе за жизнь Королевы, выстроились по периметру поляны, чтобы наблюдать за игрой. Савиньяк честно попытался следовать правилам, но свин, бегающий почему-то только за ним, ужасно мешал: он нёсся за виконтом по пятам, бросался под ноги, хрюкал что-то вроде “Нет, не туда, вправо давай, да нет же, в другое право”, хотя нора была как раз слева… А вот спрут отчего-то счёл своим долгом помочь Арно: он, насколько мог, задерживал вепря, незаметно перемещал своими щупальцами ёжика поближе к норе и даже пару раз сделал подножку Ракану. Радовало то, что кони, обозлённые на Альдо за предложенную им взятку в виде варёной морковки, перекрывали ему путь, а Ворон всё время садился “анаксу” на голову, хватал корону и улетал с ней на ближайший сук, наглыми глазами наблюдая оттуда за тщетными попытками уже изрядно растрёпанного претендента на престол отобрать свой символ государственной власти обратно.
Игра уже порядком надоела, и Арно не знал, когда она закончится. Когда ёжик в очередной раз укатился к краю поля, а виконт вознамерился совершенно случайно сломать шпагу о спину как раз пробегающего мимо вепря, на поляне объявился Вальдес.
– Привет! Ну, как дела? – адмирал ослепительно улыбнулся и подмигнул Арно.
– Не знаю, – честно отозвался тот. – То весело, то странно, то странно-весело.
– И как тебе “великий анакс”? – адмирал снова лукаво подмигнул и понизил голос до заговорщического шёпота.
– На идиота похож. Как его вообще на трон пустили?!
Вальдес ответить не успел: к ним подскочил разъярённый Ракан:
– Кто это?! И почему он мешает моей игре?!
– Оуу, простите, я не знал, что убегать от взбешённых лошадей – это новое развлечение! Иначе я ни за что бы не стал мешать им догнать вас!
– Позвольте представить, – быстро вмешался Арно, обрадованный перспективой переключить внимание Ракана на кого-нибудь другого, – Ротгер Вальдес, вице-адмирал Талигойского флота.
– Флота, говоришь… Что-то он мне не нравится. Они там все какие-то странные. – Альдо задумчиво почесал подбородок, на котором виднелась отчётливая сыпь из-за непрерывно щекотавших его перьев, – Но если хочет здесь остаться – пусть поклонится мне и присягнёт на верность.
– Ммм… Нет, спасибо. Особого желания не имею. – Вальдес с кошачьей грацией потянулся и протяжно зевнул, всем своим видом демонстрируя пренебрежение.
– Что?! Да как вы смеете! Отправить его в Багерлее!!!
На вопль тут же прибежала стража и… застыла на месте.
– Ваше Белоштанство! А кого в Багерлее-то?
Альдо нервно повертел головой: Вальдеса нигде не было.
Тихий мелодичный смех раздался прямо возле уха Арно и заставил улыбнуться.
– А ты почему улыбаешься? Тоже хочешь в Багрелее?!
Ситуация начинала приобретать опасный оборот, но положение неожиданно спас Август Штанцлер. Он вдруг появился из ниоткуда и громко объявил:
– Суд начнётся через полчаса! Прошу всех пройти в главный зал!
Это фраза подействовала, как огонь: все тут же начали бегать, толкаться, суетиться и кричать, а виконт стоял в эпицентре шумихи, с удовольствием отбросив в сторону чужую шпагу и размышляя, в которое из странных здешних мест отправиться дальше.
– Дорогу Маршалу! Дорогу Маршалу! – мимо быстро пробежал Сэц-Алан, а на плечо Арно легла чья-то рука:
– Ну что, брат, пошли на суд? – и старший-старший мягко подтолкнул своего младшего-младшего в строну замка.
– Ли?! И ты… А что… Это… А кого судят-то?
– Как кого? – Лионель, казалось, искренне удивился. – Алву, конечно, кого же ещё.
продолжение в комментариях